Федоров-Мистик С. - Отец Павел Троицкий

Размещение в сети: http://rodon.org/fs/opt.htm
Дата написания: 1993-2002; автора: р. 1955; файла: 19.09.2011

Об отце Павле Троицком я узнал после смерти о. Всеволода Шпиллера. Я бывал на квартире у Агриппины Николаевны. Как-то от о.Павла пришло письмо, в котором он писал, чтобы кассеты, которые ему хотели послать – запись служб о. Всеволода Литургия и чтение канона Андрея Критского передали мне.

Агриппина Николаевна объяснила мне: "Он очень прозорливый, он в вас что-то видит".

А.Н. – Все просто. Все по Православию. Вас просто кто-то любит и хотят сделать вам радость.

На следующий день 25 ноября 1984 г. о.Владимир Воробьев в храме (тогда еще в Вешняках) объяснил мне: «Иеромонах Павел духовный отец о.Всеволода. Это абсолютно святой человек. Ему никто не говорил о вас. Он просто увидел, что вы любите слушать проповеди о.Всеволода и ходите с магнитофоном к людям слушать и послал вам. Это Божия милость. Если нужно будет, Бог пошлет вам и магнитофон»

– Я ходил к людям с чужим магнитофоном и с чужими записями о.Всеволода.

О.Владимир предупредил, чтобы я ни единой душе не говорил об этом даре и о старце.

Еще раньше 5 ноября 1984 года я обратился к о.Владимиру с просьбой помолиться, чтобы Господь послал мне магнитофон для занятия пением. У меня был чужой, и его уже нужно было отдавать. Мы очень хотели услышать Литургию, но кассеты подаренные о.Павлом не подошли к этому магнитофону. Я был огорчен.

Агриппина Николаевна, узнав об этом спросила:"А сколько стоит магнитофон?".

Когда я приехал с авоськами к Агриппине Николаевне, она указав рукой на конверт лежащий на столе сказала :''Вот пожалуйста возьмите и завтра идите и покупайте себе магнитофон. Это вам дар свыше. Мне как раз принесли пенсию за четыре месяца. Мысль сделать такой дар появилась сегодня''.

Когда я купил магнитофон, и мы слушали службу о.Всеволода, я показал Агриппине Николаевне письмо, в котором просил о.Владимира помолиться, чтобы Господь послал мне магнитофон.

Агриппина Николаевна: «Это никакая не Агриппина, это Бог вам послал магнитофон. Это вам дар свыше . Только дар не падает с неба, а приходит через людей»

И магнитофон, и записи о.Всеволода сохраняются у меня до сих пор.

Двенадцать лет Агриппина Николаевна сопровождала о.Павла в лагерях и ссылке: «И вот вы знаете, там я видела столько чудес, что почти привыкла к ним. Вот нечего есть. Ничего нет. Вдруг кто-то постучит в окошко – какой нибудь ссыльный архимандрит принесет кусочки хлеба»

Агриппина Николаевна рассказывала о последних днях о.Всеволода: "Он все время молчал. Вокруг него были люди, а он молчал. Мы даже думали, что он не узнает нас. Я склонилась над ним и спросила: "Батюшка, Вы узнаете меня?'' А он мне ответил: «На глупые вопросы не отвечаю. Она в течение двух месяцев (болезни) ходит за мною, и я ее не узнаю».

У меня начался бунт против о.Владимира. Я не хотел работать дворником. О.Владимир не благословлял менять работу. Я решил, что ухожу от него. В это время написал письмо о.Павлу.

Погибаю. Теряю смысл жизни. Прошу вашей помощи. Благодарю Вас за удивительный дар- запись службы о.Всеволода. Желаю Вам здоровья»

«Отец Павел прочитал ваше письмо и передает вам, чтобы вы не ходили к тем старушкам, к которым вам трудно ходить».

В то время я посещал старушку-инвалида на Арбате. Старушка не спала по ночам от ужаса. В квартире были темные силы. Я стал заболевать. Начались конфликты с о.Владимиром. Ответ о.Павла был ясен.

В другом письме поблагодарил о.Павла. Описал темные силы, пребывающие в этой квартире (и неприкаянную душу умершей женщины).

Ни к каким старушкам не ходить. Ходить только к Киселевым и к Ксении Александровне (Калошиной). (Ксения Александровна не знала об о.Павле)

Я просил прощения у о.Владимира. о.Владимир простил.

Старушку не оставили. К ней приходили другие люди.

Под католическое Рождество я попал в Политехнический музей на лекцию по атеизму. Между мною и лектором завязался яростный спор. Аудитория разделилась. Лектор* потребовал завести на меня уголовное дело за ложное освещение событий. Вызвали милицию. Я приготовился к аресту. Произошло чудо. После фильма в конце лекции «Пастор на скользком пути» (о католическом священнике шпионе) меня окружила толпа пожилых людей и, задавая самые нелепые вопросы довели до метро**. Нас почему-то не тронули.

Другой человек заявил: «Я не хожу в церковь потому, что там одни евреи. На иконостасе евреи, и в храме евреи»

О. Павлу об этом скандале не сообщали. От него пришло письмо (2 января 1987).

«Поздравляю с праздником Рождества Христова и новолетием. Желаю все же бывать у о.Владимира, и поменьше думать о чем ненужном. И не посещать лекций совсем не полезных. Тихонько заниматься своими делами обычными.

«Желаю все же бывать у о.Владимира» – я работал в Успенском храме в Звенигороде и редко стал бывать у о.Владимира.

"Поменьше думать о чем ненужном"– я думал о посмертных явлениях о.Всеволода. о.Павел видел мои помыслы.

Мы собирались с друзьями на квартире одного одержимого человека. Это были Богословские чаепития. Так мы искали Бога. Сообщать об этом о.Павлу не было никакой необходимости. От него пришло письмо.

«Сереже шлю благословение, и чтобы он держался о.Владимира Воробьева, во всем его слушался и поменьше времени проводил с друзьями. Лучше быть одному. Храни всех вас Господь.

Любящий о Господе иеромонах Павел . 26 / 16 -1-1987 г.»

В дальнейшем две третьих участников наших чаепитий ушли из Церкви и Православия.

Написал о.Павлу письмо, в котором умолял его о встрече с ним. Писал, что буду молиться об этом Божией Матери. Молился почти месяц. Духовно встреча состоялась.

После причастия. Во время молитв к Божией Матери. 10 мая 1987 г.

Это было явление умной энергии присутствия иеромонаха Павла.

Мы видели друг друга. О.Павел был не очень доволен моим молитвам.

– У вас была духовная встреча. Но ты хочешь нарушить его затвор?

– Ну, тогда это какое-то детство получается.

О.Павел предупреждал, что если о нем узнают другие люди, он закроется и от тех, кому сейчас пишет.

Пришло письмо от иеромонаха Павла написанное 10 мая (в день встречи).

О.Павел ответил и на мои проблеммы с которыми я обращался к нему.

«Сереже шлю благословение. Письмо его получил.

Лучше всего ходить в храм, где служат духовнее. Менять храм нет нужды. Храни всех Господь.

Любящий о Господе иеромонах Павел. 10/5 -27/4 1987 г. Пасха»

О.Павел прислал пасхальные яйца. Они были завернуты в салфетки и каждому были подписаны: «Зое», «Катюше».

Мне было написано: «Христос воскресе, Сережа»

Хранил этот дар как святыню. В дальнейшем, когда я прогневал о.Павла, яйцо само раскололось на две части.

В июне 1987 года первый раз упомянул об о.Павле в письме к о.Иоанну Крестьянкину.

В сентябре 1987 года мы занимались перенесением праха матушек Спасо-Влахернского монастыря схимонахини Серафимы и схимонахини Марии .

Возникли сложности. Обратились к о.Павлу. Я тоже написал ему письмо.

Писал, что у меня нет смирения. Спрашивал о монашеском пути.

В очередном письме к Зое и Екатерине Васильевне Киселевым о.Павел ответил:

«Божией помощью Ваши схимницы будут перевезены, и будут их тела лежать, где их положат.

Очень Вас прошу, не посвящайте Сережу в пустые разговоры обо мне.

Он прислал мне письмо. Читать-то совсем нечего.

Он пишет, что у него нет смирения. А у кого оно у нас есть ???!

Смирение не приходит вдруг. Нужно много поработать над собою, тогда и придет смирение.

Я его очень прошу, пусть держится своего духовника и не ищет других.

Сережа просит у меня фотографии. У меня их нет. А зачем они нужны?

О.Владимир, прочитав это письмо, смеялся. Я сказал, что не ищу себе других духовников.

В мае 1988 года написал о.Иоанну Крестьянкину письмо с описанием посмертных явлений о.Всеволода. Написал и об о.Павле. о.Иоанн подробно ответил на каждое явление о.Всеволода. Об о.Павле молчал.

О.Владимир был в гневе и очень встревожен, считая, что о.Иоанн не знал о.Павла. Сказал, что это может привести к непоправимым последствиям, и он даже не знает, как это плохо может быть для меня. «Могут быть непредсказуемые последствия от того, что вы таких людей не слушаетесь»

– о.Павел прислал письмо. Он очень недоволен. Пишет, что о.Иоанна он не знает.

– Батюшка, я был уверен, что они знают друг друга.

Умерла старушка, жившая у Зои и Екатерины Васильевны .

Панихиду служили на квартире. Служил о.Владимир, о.Александр Салтыков, о.Аркадий Шатов.

Во время панихиды, перед чтением Евангелия, мы вместе с о.Владимиром созерцали о.Павла, взирающего на нас из духовной бесконечности.

– Для меня это тем более радостно. Ведь я давно под наказанием и как бы отвергнут им.

О.Владимир: – Не нужно так говорить. Вовсе не отвергнут. Просто находишься под строгостью.

Потом Зоя Васильевна сказала мне, что о.Павел прислал письмо, в котором благодарил священников за панихиду и за помощь в похоронах старушки.

Болел, был один. В последний раз почувствовал на себе любящий взгляд о.Павла. Обратился к нему:

«о.Павел, благословите поступать в монастырь»

Известие о смерти иеромонаха Павла Троицкого.

Пусть это будет соблазном- я пишу о том, что знаю.

Потом, в самый не подходящий момент, душа почувствовала любящее внимание о.Павла. Ему моя панихида ничего не прибавила, но его тронули моя память о нем и благодарность ему. Это было явление абсолютной любви и абсолютной святости.

(Когда я говорю о светоносной жене, я имею в виду то, что невозможно созерцать физическим зрением, то, что открывается внутренним очам. Как внутренним очам открываются мысли другого человека то, что происходит внутри его чувства «я», безвидного физически, но абсолютно реального для духовного зрения. Мое чувство «я» видит чувство «я» другого человека, умершего, не имеющего тела, но находящегося рядом. Это чувство «я» другого так же реально, как реально мое чувство «я», это душа человека. Можно сказать видимая энергия души, но с коэффициентом потусторонности, поскольку душа пребывает в открывшейся вечности, так что и вечность и видимый мир существуют одновременно. Это хорошо отражено на древних иконах.)

Однажды автор стал свидетелем выхода мтр.Антония Блюм в духовный космос. Это было во время его приезда в Москву в 1988 году. Владыка опаздывал на встречу с людьми в Доме художника на Кузнецком мосту, и решил взглянуть на ожидавших его людей. Открылась бездна, Владыка видел каждого человека. Через двадцать минут он приехал на встречу в Дом художника. Когда меня просят объяснить, что я имею в виду под раскрывающейся вечностью, я привожу в пример резиновый мяч. Мы живем как бы на поверхности резинового мяча. Это наш мир. Но вот этот мяч разрезается и там оказывается другое пространство. Лучше всего это отражено в древних иконах Успения Божией Матери у таких мастеров как Феофан Грек, это живой опыт. В поздних иконах витиеватость и условность, но самого опыта не видно. В одной из своих проповедей о.Всеволод говорил, что мы отделены от духовного мира тоненькой оболочкой нашего бытия.

Однажды я собирался принимать ванну. Разоблачившись, я еще не успел влезть в воду, как неведомо, почему опять произошел прорыв в вечность. Я стал свидетелем духовной встречи о.Павла и «малого старца». В восхищении я простер руки к ним, как священник во время Херувимской песни. Меня увидели, и увидели, что я их вижу. «Малый старец» страшно испугался и засуетившись спрятался, исчез за какими-то невидимыми преградами. Преподобный Павел остался недвижим, и бесстрастен как «духовная гора духовного мира». Потом космос, духовный космос закрылся. Через некоторое время, чтобы не было недомолвок и неловкости, я сказал «малому старцу», что был свидетелем его встречи с о.Павлом. На что старец ответил: «Сережа, святые, когда Бог давал им по их святости дары прозорливости, чудотворения, исцеления говорили, – Господи, забери это от меня, – А мы не святые». И больше ничего по этому поводу сказано не было. «Батюшка, не думайте, что я специально слежу за вами, как локатор. Просто внутри меня что-то раскрывается, и я вижу Вас там». Старец кивнул головой.

Однажды в глазной больнице, где должны были делать операцию Никите Вячеславовичу Зволинскому я устроил переполох, спутав о.Павла (Гуздеева?), с о.Павлом Троицким. По дороге в больницу жена Никиты Вячеславовича рассказывала мне как в Кузнецы приехал старец Павел и с каким восторгом и уважением его там встречали. Он приехал в Москву из-за необходимости делать глазную операцию. Я затрепетал: «Отец Павел здесь! И он сосед по этажу с Никитой Вячеславовичем». В отделении за стеклянной стеной сидел старец с повязкой на глазах. Какими-то обходными путями я попал за стеклянную стену и припал к старцу, сказав, что вот я Сережа, которому он иногда пишет. "Сергуня!"– воскликнул старец. Мы уже начали с ним говорить, как медсестра очень вежливо, но твердо вытолкала меня из стеклянного помещения, которое оказалось операционной. Потом, сопровождавшим архимандрита Павла очень выговаривали за то, что посторонний человек, которого никто не знает, даже и сам о.Павел, ворвался в операционную перед самой операцией. Те очень встревожились. А среди своих старушек, я тоже устроил переполох, сказав, что только что брал благословение у о.Павла. Не поверила Агриппина Николаевна: «Этого не может быть». Я уверял, что только что видел его в больнице. "А как он выглядит? – спросила Агриппина Николаевна.

– Ну, он такого невысокого роста, плотный, коренастый.

Свет померк в моих очах. Я был страшно разочарован. Да еще поднял переполох среди своих знакомых. На следующее утро, я пасмурный и унылый стоял у окна, смотря во двор. Было печально. Очевидно переполох в Москве, связанный с именами двух отцов Павлов, достиг и затвора о.Павла Троицкого. К тому времени я уже даже немного привык к космическому бытию о.Павла, но в этот раз открылись такие глубины, по сравнению с которыми пространство духовного космоса, показалось бы поверхностным.* Ни времени, ни пространства. Если бы я не знал, что это о.Павел Троицкий, то подумал бы, что вижу перед собой лик Бога. Особенно поражали световые круги вокруг глаз. Такие световые линии вокруг глаз можно видеть на фреске Феофана Грека в Новгороде «Спас Пантакратор». Я был потрясен и утешен, возрадовался жизни. А к о.Павлу Гуздееву я приходил еще раз, мы с ним беседовали, и он приглашал меня к себе в храм на Волге, в Рыбинск. Но по своей лености я туда не собрался. (О Никите Вячеславовиче Зволинском архм.Павел отозвался: «Он не знает своей высоты».)

* В древних иконах «Спас в силах» синий овал, духовное пространство Ангельских сил, и другое пространство красный ромб, заключающий в себе фигуру Спасителя. Разная концентрация Божественного бытия.

В августе 1988 года я находился на даче Марии Владимировны Дриневич близь Загорска (Деулинские дачи). Мы занимались огородными работами, когда я опять ощутил на себе взгляд о.Павла Троицкого*. «Хрустальная» благодать живого присутствия о.Павла заполняла собою полнеба, он охватывал собою полнеба, как бы был «разлит» по небу. Это можно сравнить с бриллиантом в стакане воды, когда бриллиант есть, но в воде его не видно. Таким было всеобъемлющее присутствие о.Павла, как в акафисте преподобному Сергию Радонежскому «Радуйся яко в зерцале, в Бозе вся Ему любезная созерцаеши. Радуйся, яко созерцая в Нем молящихся ти о помощи, молитвою твоею им полезное ходатайствуюеши»

Я поднял руки к нему навстречу. Увидев, что я вижу, как он «тайно» смотрит на меня, о.Павел даже как-то по стариковски смутился. Он не ожидал, что я смогу увидеть его «разлитым в небе». Ойкнул, смущенно улыбнувшись. Конечно, его присутствие для меня перестало быть, небо опустело, стало просто атмосферой с облаками. Ушло духовное небо. Но меня ожидал грозный суд, и я не знал, что именно этим обязан вниманию о.Павла.

В мае 1988 года в письме о.Иоанну Крестьянкину о посмертных явлениях о.Всеволода Шпиллера*, полагая, что старцы знают друг друга, я писал, что явления умершего о.Всеволода идентичны духовному присутствию о.Павла Троицкого, тогда еще здравствующего. О.Иоанн дал ответ на каждое явление о.Всеволода, но об о.Павле молчал.

Узнав, что я написал о.Иоанну об о.Павле, чего нельзя было категорически делать, о.Владимир был в гневе и очень встревожен, считая, что о.Иоанн не знал о.Павла. Сказал, что это может привести к непоправимым последствиям, и он даже не знает, как это плохо может быть для меня. «Могут быть непредсказуемые последствия от того, что вы таких людей не слушаетесь»

– о.Павел прислал письмо. Он очень недоволен. Пишет, что о.Иоанна он не знает.

– Батюшка, я был уверен, что они знают друг друга.

К сожалению, «непредсказуемые последствия» обрушились на мою голову, и в жизни стало очень худо.

Конечно, то о чем я пишу, ориентировано на старцев, точно также выходящих в духовные небеса, «порхающих» в них. А мой опыт, ответная реакция, это аномалия. Как было бы аномалией, патологией, если бы один из десяти пальцев вдруг стал постигать вкус вещей, вкусовой мир как постигает его язык. Это было бы аномалией, патологией и болезнью, но это было бы истинным познанием. Такая же разница между духовным человеком, которому открыт духовный мир, и плотским, душевным, которому этот мир не доступен. Я часто привожу это сравнение, – когда спорят пальцы и язык есть ли сладкий вкус у сахара или нет? Пальцы говорят, мы раскрошили сахар и никакого вкуса не нашли, нет сладости, а язык прикоснувшись к тому же куску сахара, утверждает, что сладкий вкус, «душа» сахара есть. И обе стороны правы. Но пальцы никогда не поймут, о чем говорит язык. А объект постижения один. Разное измерение. Поэтому сравнение Толстым религий со слепцами, ощупывающими слона, в принципе неверно. Оно все ставит только в одну плоскость.

Нафанаил говорит Ему: почему Ты
знаешь меня? Иисус сказал ему
в ответ: прежде нежели позвал
тебя Филипп, когда ты был под
смоковницею, Я видел тебя.
Ин.1.48

Лучшее враг хорошего.
(Пословица)

После своего прихода в Церковь в 1978 году через архимандрита Тавриона Батозского, я особенно подружился с церковными старушками. За несколько лет у меня возникло около десяти прочных знакомств. Из них более всех выделялись старушки из Маросейской общины о. Сергия Мечева и старушки Николо-Кузнецкого храма, окормлявшиеся у о.Всеволода Шпиллера. Судьба каждой из них удивительна. Это были подвижницы, перенесшие гонения, войну, аресты, потерю близких, но не сломленных, сохранивших преданность Церкви. Их лица светились внутренним светом и добротой. Старушки меня обогащали. Мне предоставляли целые библиотеки церковного самиздата. Одна из старушек, Мария Владимировна Дриневич духовное чадо о.Сергия Мечева, постоянно печатала на старой пишущей машинке богословские труды, проповеди, воспоминания. Ей приносили печатать свои произведения церковный писатель Сергей Иосифович Фудель, Николай Евграфович Пестов, Александр Сергеевич Некрасов. Я же был постоянным читателем этой библиотеки. Мария Владимировна жила на Остоженке, напротив храма Ильи Обыденого. Этот храм посещали члены Маросейской общины, и поэтому каждое воскресенье после литургии в доме Марии Владимировны собирался собор святых старушек и старичков. За чаем делились новостями, обсуждали церковные дела, предавались воспоминаниям и обдумывали, кому и как помочь.

Однажды (это был июль 1984 г.) Мария Владимировна попросила меня отнести сто рублей, тогда немалые деньги, совсем незнакомой мне женщине, жившей в Арбатском ломбарде на ул. Мясковского, бывшем Афанасьевском переулке. Мария Владимировна предупредила меня, что Ольга Александровна Булгакова живет одна, на первом этаже, встать с постели не может и ключ от квартиры передаст через форточку. Арбатский ломбард находился во дворе колодце среди серых угрюмых зданий. Вход одного из домов был сделан в виде портала готического собора. Его украшали барельефы, изображающие рыцарей, прекрасных дам, королей, пажей. Мечи, щиты, факелы, как печати на пергаменте, отмечали каждое окно. Внутри двора выступы, закругления, переходы создавали сложный рельеф. Все это напоминало двор средневекового замка. Здесь было темно. Пройдя в щель между домами, минуя помойку, я оказался перед дверями ломбарда. Кругом был народ. В двери непрерывно входили и выходили люди. Мужики сидели на лавочке под окном и курили. Тарахтел компрессор. Голуби клевали корки хлеба. Всюду была жизнь. Я подошел к окну и, как было условлено, постучал по стеклу. Словно от удара распахнулась форточка.

– Кто там? – послышался женский голос, заглушаемый шумом компрессора.

– Это Сережа, Ольга Александровна! – крикнул я.

Мужики повернулись к окну. В это время из открытой форточки стал медленно пролезать длинный шест с полотенцем на конце. Оно болталось над головами мужиков, а к его кончику был пришпилен ключ. Мужики подвинулись, я дотянулся до полотенца и снял его.

Шест задвинулся обратно, форточка на веревке захлопнулась сама собой. Провожаемый вопросительными взглядами, с полотенцем в руках я вошел в двери ломбарда. Людям, непрерывно проходящим мимо меня, могло показаться, что я работник ломбарда и открываю двери служебных помещений, но это была квартира. Низкая и тяжелая дверь отворилась, я вошел. В нос ударили запахи лекарств, больного человека, еды, грязного белья. В комнате царил полумрак. Настенная лампа освещала круглый стол, придвинутый к стене, заставленный посудой, стеклянными банками, кастрюлями. Однако здесь же стояли цветы в вазе. Рядом тикали часы. Половину комнаты от окна до круглого стола занимало подобие ложа в виде платформы. На ложе среди одеял, книг, лекарств, баночек, тряпок восседала полная женщина. Она повернула голову, и мы встретились с ней глазами.

Ольге Александровне на вид было лет шестьдесят. Полная, невысокого роста, круглолицая. Мощный голос и манера говорить выдавали в ней очень сильную натуру. Она не была красивой. Лицо оплывшее. Недлинные волосы спутаны. Умный взгляд серых глаз. В них не было и намека на жалостливость к себе или мольбу о помощи. Скорее это было выражение глаз бойца, попавшего в очень трудную ситуацию, но не прекратившего борьбу. Покатые плечи усиливали это впечатление. Длинный шест, лежавший на ложе у нее под рукой, одним концом упирался в окно, с форточки свешивалась веревка. Все это придавало ей вид всадницы или царевны лягушки. Ольга Александровна сидела спиной к входящим и лицом к окну, поэтому разговаривала с пришедшими лишь слегка повернув голову.

Я передал деньги. Мы поговорили о наших знакомых старушках. Понимая, что это судьба, я, со вздохом, предложил на всякий случай записать мой телефон. Ольга Александровна с готовностью его записала. Так состоялось наше знакомство.

Мы подружились. Ольга Александровна была художницей, я тоже увлекался живописью, поэтому мы быстро нашли с Ольгой Александровной общий язык. Чувствовалось, что это очень сильная творческая личность. У Ольги Александровны была богатая библиотека по искусству. Она очень рекомендовала мне читать журнал «Юный художник», говоря, что в отличие от «Художника», где почти 90% идеологии, в «Юном художнике» много дельных и практических советов для художников, а также много интересных статей.

(Один из моих друзей, не будучи удовлетворен двумя университетскими образованьями, в семидесятые годы покупал большое количество атеистической литературы. Оттуда он как жемчужины выковыривал приводимые цитаты святых отцов, и таким образом из собранных цитат пунктирной линией обозначилось православное учение. Так атеистическая литература помогла ему придти к Богу. Во время перестройки он сдал эту литературу на макулатуру.) Среди окружающих Ольгу Александровну было много святых старушек, но мало кто из них любил искусство. Тяжело было художнице быть прикованной к постели и смотреть в окно на кирпичную стену противоположного дома во дворе колодце. Телевизора у Ольги Александровны не было. Хотя она много читала и постоянно слушала радио. Темная кухня, в которой она жила, была вся заставлена шкафами, полками, тазами, кастрюлями, вещами, туалетными принадлежностями. Под окном на лавочке постоянно курили мужики. Она жила в своей комнате как раненый зверек в норе. Однажды я принес Ольге Александровне большую репродукцию «Бульвар Монмартр» Писсаро и повесил ее на стене. Ольга Александровна была очень довольна. «Теперь у меня будет окно в мир. Хорошая репродукция». В следующий раз я принес ей большое количество журнальных фотографий, репродукций, которые я собирал несколько лет. То, что радовало глаз, было красиво, вызывало интерес к жизни: балет, космос, дети, спорт, музеи. Ольга Александровна благодарила: «Спасибо Сережа. Я три дня отдыхала, перебирая эти фотографии. И разные мысли уже не одолевали меня».

Рассматривая фотографии посвященные балету, Ольга Александровна рассказывала, как в молодости она обожала балет. Ее захватывали красота движения, музыка, краски. Будучи инвалидом (с раннего детства у нее была повреждена нога), она ходила на балеты в Большой театр и каждое посещение для нее было праздником.

Иногда Ольга Александровна просила меня, что-либо принести ей из других комнат, и я познакомился с ее квартирой. Она была необычной.

Контрастом к кухне, заваленной вещами, где царил хаос, две другие комнаты смотрелись мертвыми, здесь был порядок, но все вещи были покрыты чехлами, словно саваном. Здесь же стояли картины Ольги Александровны. Коридор, соединяющий комнаты и кухню, разделялся надвое, посередине его начинался спуск в подземелье, напоминающее длинный и глубокий гараж. В подземелье сначала вели ступени, потом каменный пол под большим наклоном уходил вниз, а далее была ровная поверхность пола. Высота подземелья у дальней стены достигала метров пяти. Здесь же стояли ванная и унитаз. По стенам валялись какие-то мешки, детали от автомобиля. Возникало ощущение подземной тюрьмы. Его усиливала глухая камера в коридоре, бронированная дверь которой выходила к ступеням ведущим в подземелье. Когда-то в этом доме находилась милиция. В камере могли пытать и расстреливать заключенных. Один угол камеры был занят полками, на них стояли банки с красками. Некая жуть охватывала в этой квартире. Было страшно, но интересно. Здесь словно остановилось время, на всем был отпечаток прошлого, ощущалось потустороннее измерение. «Коэфициэнт вечности», как говорил о. Всеволод Шпиллер, но только эта вечность была отрицательная и тревожная, однако она завораживала.

Постепенно я стал узнавать подробности жизни Ольги Александровны. В детстве, когда ей был еще только год, она переболела полиомиелитом, и на всю жизнь оказалась инвалидом. У нее была повреждена нога. Ольга Александровна рассказала мне случай запомнившийся ей на всю жизнь. Когда ей было два года, ее мать зубной врач, везла ее на лечение в горы. Они ехали в переполненном автобусе. Неожиданно на подъеме у автобуса отказали тормоза и он начал медленно скатываться под гору. Началась паника. Водитель крикнул, чтобы все прыгали из автобуса. Мать с ребенком сидела на заднем сиденье. Каждый спасал сам себя, выпрыгивая на ходу. Когда мать подошла к дверям, автобус уже скатывался с большой скоростью. «Прыгай!» – кричал водитель. Мать не могла. Водитель сам выпрыгнул из кабины. Мать с ребенком остались одни. Автобус несло под гору. Сжимая ребенка, перед смертью мать прокричала:

«Христос воскресе!!!» Вскоре сильный удар сотряс весь автобус. Мать повалилась на пол. Автобус со скрежетом и грохотом повело, и он остановился. Двухлетняя Ольга заходилась в плаче. К автобусу бежали водитель и пассажиры. «Вы живы! Вы живы! – восклицали они, – Вас спас Бог!» Заднее колесо автобуса попало между двумя пнями. Это спасло жизнь матери и двухлетней Ольги.

– Вот Сережа, – говорила мне Ольга Александровна, – когда вам угрожает смертельная опасность, надо кричать «Христос воскресе» и помощь придет.

По ее словам в ее жизни были два случая смертельной опасности; она кричала «Христос воскресе!» и помощь приходила. Один из этих случаев – нападение на нее бандитов в подворотне дома.

В 15 лет Ольга пережила тяжелое искушение. К ним в дом на занятия к матери, которая была зубным врачом, постоянно приходил сорокалетний студент медик Никита. Между Ольгой и Никитой, несмотря на большую разницу в возрасте 25 лет возникла дружба. Никита, будучи большим знатоком восточных культов, стал приобщать к ним Ольгу. В это время Маросейская община была разгромлена, духовник Ольги отец Сергий Мечев был арестован, она осталась без руководства. Не имея духовного опыта, Ольга с жадностью прочитывала книги, приносимые Никитой. Перед ней открывался фантастический мир индийских йогов. Никита объяснял ей, что Бог один, но приходят к Нему разными путями, и йога – один из совершеннейших путей. Индийские йоги такие же святые, как и православные подвижники, о чем свидетельствует большое сходство духовной практики: пост, молитва, созерцание. Даже дыхательные упражнения во время молитвы одинаковы. Ольга попробовала заниматься дыхательной гимнастикой, у нее стало получаться. Затем были более совершенные упражнения. Она оказалась очень восприимчивой и способной ученицей. Овладение каждым новым упражнением вызывало в ней восторг. Никита был очарован ею. Их отношения стали взаимной страстью. Ольга уже не могла жить без этих упражнений и общения с Никитой, он представлялся ей каким-то демиургом, открывающим тайны духовного мира. Мать снисходительно смотрела на занятия Ольгой йогой, полагая, что они полезны здоровью дочери инвалида. В Никите она стала видеть друга и опору дочери. Неожиданно все рухнуло.

Хотя духовник Ольги был арестован и находился в тюрьме, она продолжала общаться с о.Михаилом Шиком, математиком и астрономом, выдающимся проповедником, тесно связанным с Маросейской общиной. Некоторое время о. Михаил даже служил в храме Николы в Кленниках. О.Михаил не принял декларации митрополита Сергия Страгородского, ушел за штат. Поселившись в Малоярославце, совершал тайное служение на дому. Постоянно принимал у себя духовных чад приезжающих к нему из Москвы. В 1937 году о. Михаил Шик был арестован и расстрелян в поселке Бутово под Москвой.

Однажды на прогулке с о.Михаилом Ольга рассказала ему о Никите, о совместных медитациях и духовных откровениях. О.Михаил испугался, он знал этого человека.

Однако, когда он попытался убедить Ольгу оставить эти занятия йогой, у него ничего не получилось. Ольга доказывала о. Михаилу, что йога ей помогает. Никита был ей дорог, и она не хотела отказываться от своего счастья, от того, что приносило столько радости. Тогда о. Михаил предложил обратиться с письмом к о.Сергию, находившемуся в тюрьме, и узнать, каково его мнение по этому поводу. Ольга согласилась. Авторитет о.Сергия Мечева был очень высок. На письмо о. Михаила, переданное в тюрьму, о.Сергий ответил: «Прекратить какие бы то ни было отношения со студентом, и даже не здороваться».

Перед Ольгой встал тяжелый выбор: или Церковь, или Никита.

В пятнадцать лет ее душа жаждала любви. Однако она никогда не забывала о своем увечье, и отношение к ней Никиты она воспринимала как свидетельство его благородства и великодушия. Но пребывать в радости с Никитой, когда ее духовник находится в тюрьме, отречься от духовника, Ольга не могла. Она объяснилась с Никитой. Он был взбешен. «Ты выжала меня всего как лимон, а теперь бросаешь по слову какого-то попа!– кричал Никита, – Но я найду средства мщения!»

Они расстались. После объяснения Ольга тяжело заболела. Она металась в бреду и все время видела перед собой зловеще улыбающееся лицо Никиты. Врачи считали, что Ольга не выживет. О.Михаил непрерывно молился о ней Архангелу Рафаилу. В Библии, в книге Товит, описывается, как Архангел Рафаил изгнал демона, полюбившего молодую девушку Сарру дочь Рагуила и убившего ее семерых женихов.

К несказанному удивлению врачей Ольга выжила. Но всю жизнь ей казалось, что Никита преследовал ее.

– Каждый раз, когда мне было очень плохо, я видела перед собой его улыбающееся лицо. А когда я умирала, раздвинулось пространство, он подошел ко мне и смотрел, как я умираю.

Я спросил Ольгу Александровну: жив ли еще Никита?

– Жив, и мне говорили, что сейчас он читает лекции на телевидении.

Я просил Ольгу Александровну назвать его полное имя. Она боялась это сделать, говоря, что Никита может сейчас видеть нас на расстоянии. Словно клещами мне удалось вытянуть из Ольги Александровны это имя, но называть его не хочу. Впрочем, – Никита Адрианович А. В это время, очевидно, ему было уже лет девяносто.

(Все же относительно выступлений по телевидению, существует одно обстоятельство. В то время в институте мозга работал крупный ученый, занимавшийся паранормальными явлениями, носивший точно такую же фамилию, возможно именно он выступал по телевидению, а не Никита. Одинаковые фамилии могли привести к путанице.)

В то время, когда я начал посещать Ольгу Александровну, в ноябре 1984 года, я узнал о существовании старца затворника, девяностолетнего иеромонаха Павла Троицкого, живущего где-то в тверских лесах и созерцающего то, что происходит в Москве. Оказалось, что я попал в поле его зрения, он видел меня и достаточно давно. О.Павел был духовником о.Всеволода Шпиллера. Человек абсолютной прозорливости и святости. Почти тридцати лет, до последнего вздоха о.Всеволод, сам, будучи старцем, находился на послушании у о.Павла. Он говорил, что о.Павлу открыта воля Божия. Они никогда не встречались физически, общение осуществлялось через переписку, а также таинственным метафизическим образом. В некоторых письмах к о.Всеволоду, о.Павел назначал совместную службу, и находясь в тверских лесах, духом присутствовал в алтаре Николо-Кузнецкого храма, сослужа с о.Всеволодом литургию. Имя о.Павла сохранялось в глубочайшей тайне. Некоторое время было даже запрещено упоминать его в записках о здравии, чтобы соседство имен о.Павла и о.Всеволода не вызвало подозрений у сотрудников КГБ, присутствующих в алтаре Николо-Кузнецкого храма.

Я ничего не знал о существовании о.Павла, но однажды это было 24 ноября 1984 года, уже после смерти о.Всеволода, духовная дочь о.Павла Агриппина Николаевна Истнюк, жившая в семье о.Всеволода по благословению о.Павла, передала мне от него дар, магнитофонные записи служб о.Всеволода – Литургию и чтение канона Андрея Критского. Кассеты находились в Москве и предназначались для о.Павла. Их не успели отправить, когда от него пришло благословение передать их мне, хотя о.Павлу не писали ни обо мне, ни о кассетах, которые хотели послать. Агриппина Николаевна даже не поняла, о каком Сереже идет речь, полагая, что это относится к алтарнику Николо-Кузнецкого храма.

– Сереже, который вам помогает, чаду о. Владимира, – пояснила связная Галина.

Я был ошеломлен, впервые услышав о духовнике о.Всеволода, и пребывал в некотором оцепенении от случившегося.

– Он очень прозорливый, – сказала Агриппина Николаевна, – он в вас что-то видит.

– Все просто, все по православию. Вас кто-то любит, и хотят сделать вам радость.

Агриппина Николаевна попросила нигде не упоминать имя о.Павла.

На следующий день мой духовник в храме объяснил мне: «О.Павел – духовный отец о.Всеволода. Это абсолютно святой человек. Ему никто не говорил о вас. Он просто увидел, что вы любите слушать проповеди о.Всеволода и ходите с магнитофоном к другим людям слушать, и послал их вам.»

Я ходил с чужим магнитофоном и с чужими записями. О.Владимир предупредил, чтобы я ни единой душе не говорил о даре и о старце. Добавил: «Если нужно будет, Бог пошлет вам и магнитофон».

Недели три до этого, 5 ноября, я обратился с письмом к о.Владимиру с просьбой помолиться, чтобы Бог послал мне магнитофон для занятий пением. Я учился в музыкальной школе и занимался по определенной методике. У меня был чужой магнитофон, и после смерти о.Всеволода его нужно было возвращать вместе с записями проповедей.

Мы с Агриппиной Николаевной очень хотели услышать литургию, вместе с о.Всеволодом ее служил о.Тихон Пелих, но немецкая пленка скользила в старом магнитофоне, звук был плавающим и разобрать было ничего нельзя. Я был огорчен. Узнав об этом, Агриппина Николаевна спросила по телефону: А сколько стоит магнитофон? И когда через час я с авоськами приехал к ней на квартиру о. Всеволода, она, указав на конверт, лежащий на столе, сказала: «Вот, пожалуйста, возьмите и завтра идите покупайте себе магнитофон. Это вам дар свыше. Мне как раз принесли пенсию за четыре месяца. Мысль сделать такой дар появилась сегодня».

Я купил магнитофон, и когда мы с Агриппиной Николаевной слушали литургию, я показал ей черновик письма от 5 ноября к о.Владимиру, в котором просил помолиться, чтобы Бог послал мне магнитофон. И вот через три недели мы слушаем литургию, дар старца, на новом магнитофоне.

– Это никакая ни Агриппина! Это Бог вам послал магнитофон, только дар не падает с неба, а приходит через людей.

Мои старушки были счастливы, когда я приходил к ним с литургией о.Всеволода, и благодарили Бога, поминая и меня в своих молитвах. Я же был счастлив, что великий старец обратил на меня свое внимание. Последующие события, связанные с Ольгой Александровной, подтолкнули к продолжению отношений и даже к переписке с о.Павлом.

Однажды, это было 18 февраля 1985 года на праздник иконы Божией Матери «Взыскание погибших», после занятий в музыкальной школе, я пришел к Ольге Александровне с магнитофоном и предложил вместе послушать проповеди о.Всеволода. Ольга Александровна охотно согласилась. Мы выбрали проповедь об Ангелах, в которой о.Всеволод объяснял, чем Ангельский собор отличается от человеческого рода. Все люди связаны между собой, образуют один род, поэтому, принимая на себя человеческое естество, Христос спасает весь род человеческий. Ангелы же существуют каждый в отдельности, и вместе они образуют собор. Благодатные энергии не могут передаваться от одного ангела другому, как это происходит в роде человеческом. (Почему подвижник оказывает влияние на весь род человеческий. Соединившись с Богом, он усвояет человеческому роду Божественные энергии.) Ольге Александровне понравилась проповедь. Несколько раз она просила меня повторить отдельные фрагменты.

В то время как звучала проповедь, я почувствовал в комнате присутствие темного духа. Сгусток умной энергии безвидной личности, безвидной, но явно ощущаемой. Стало страшно. Я крестил пространство вокруг. Было что-то зловещее в этом присутствии. «Умным» зрением можно было ощущать движение этой личности вокруг нас. Я не мог разобрать, то ли это была очень темная душа умершего человека, то ли это был темный дух. Ольга Александровна сидела ко мне спиной, и, казалось, ничего не замечала. Однако это только казалось.

– Ольга Александровна, кто у вас здесь? – спросил я по окончании проповеди.

Ольга Александровна не сразу поняла, о чем идет речь. Я объяснил, что во время проповеди почувствовал в комнате живое присутствие очень темной личности то ли умершего человека, то ли темного духа. Это присутствие вызывает страх и тревогу. Долго-долго Ольга Александровна молчала, потом отвечала уклончиво, и только удостоверясь в подлинности пережитого мною, потом все же сказала: Сережа, поскольку вы первый заговорили об этом, то я могу вам сказать – Я здесь не сплю по ночам от ужаса. Так страшно бывает. Вы это почувствовали. Но если я об этом скажу нашим знакомым, все скажут, что я уже совсем спятила, потому и не говорю.

Ольга Александровна рассказала поразительную вещь. В квартире она все время слышит плач женщины. Это происходит постоянно. Она даже привыкла к этому. Однажды Ольга Александровна набралась смелости и обратилась к ней, ей казалось, что женщина сидит за столом у нее за спиной, – «Ну кто ты? Что с тобой случилось? Расскажи о себе».

Однажды я за что-то сорвался на Ольгу Александровну и стал кричать на нее. Она молча сидела на постели. В этот момент я почувствовал на себе внимательный, осуждающий взгляд женщины, в смятении смотрящей, как я кричу на инвалида. Я осекся. Мы простились с Ольгой Александровной, но перед уходом я все же сказал ей, что я видел эту женщину.

– Не пугайте меня, – взмолилась Ольга Александровна, – вы уйдете, а я то здесь останусь.

На исповеди я каялся, что кричал на инвалида.

– Зачем же вы тогда туда ходите? – возмутился духовник.

В следующий мой приход Ольга Александровна сказала мне: Сережа, я вас очень вспоминала. В прошлый раз, когда вы ушли, ночью ко мне в постель легла женщина. Это было так страшно. Я боялась даже повернуться, чтобы посмотреть. Мне казалось, что это моя мать.

Я спросил Ольгу Александровну, как она попала в эту квартиру? Оказалось, что ее с мужем (вторым мужем) выселяли из центра, и предложили новую квартиру на окраинах Москвы. Но Ольга Александровна не захотела туда переезжать, и стала искать обмен в центре. И вот нашла этот вариант на Арбате. Она рассуждала, что если они будут жить на окраинах Москвы, и с ней что-нибудь случится, кто к ней поедет туда? А здесь самый центр, храм, друзья. Обмен состоялся, о чем потом Ольга Александровна очень пожалела. Сама квартира ей понравилась, но прежние жильцы приглашали их смотреть квартиру только вечером или в выходные дни, когда ломбард не работал. И только когда они окончательно въехали в нее, обнаружили, в какой людской водоворот попали.

Я удивился: Скажите, а вы делали обмен по благословению духовника?

– Нет, я ничего ему не говорила. Все казалось, и так хорошо, мне очень нравилось, что это Арбат, самый центр. А потом Юра умер, и я осталась одна.

– Вот точно так же сказал мне старец Иосиф в Почаеве. Он долго убеждал меня не возвращаться в Москву, говорил «Тебе все равно терпеть. А здесь тебе легче будет. За тобою будет уход».

– Трудно вот так все оставить. А потом я думала о том, что меня здесь ждет Юра (умерший муж).

Ольге Александровне дано было видеть явления «потусторонние».

Из Почаева она вернулась в Москву и вскоре у нее от нервных переживаний отнялась вторая нога. Ольга Александровна оказалась одна в своей квартире, прикованная к постели. Никто не решался жить с нею. В квартире были полчища клопов. Они заживо сжирали Ольгу Александровну. Травить их было нельзя, поскольку из-за полиомиелита у нее от запаха дихлофоса могли отняться руки. Одна нога Ольги Александровны была лишена чувствительности, клопы упивались ее кровью. Ольга Александровна стонала: «Это слоны какие-то, а не клопы. Я поймаю клопа, покручу, покручу его в кулаке и бросаю в банку с марганцовкой». При этом Ольга Александровна отказывалась поступать в дом престарелых. Ей помогали церковные люди. Собирали для нее деньги, приносили еду, стирали. Ее опекал о.Александр Куликов. У некоторых самых близких ей людей были ключи от квартиры, другим посетителям Ольга Александровна передавала ключ на шесте через форточку. Однажды обед, принесенный для нее, неосторожно поставили так далеко, что она не могла дотянуться до кастрюль. Почти сутки просидела голодной рядом с приготовленным для нее обедом. В закоулках ложа Ольги Александровны мышь вывела целый выводок, мыши питались с нею мясом, которое Ольга Александровна должна была есть по своей болезни.

Телевизора у Ольги Александровны не было, но на постели перед ней лежала спидола. Некоторое время она была сломана, но потом ее починили. Я спросил: Ну как, Ольга Александровна, вам починили спидолу?

– Да, только я не все слушаю. Мне соседи не разрешают все слушать.

– Я тут слушала не то, что надо. Ко мне пришла соседка с четвертого этажа и сказала: «Знаете, Ольга Александровна, если стакан приставить к стене и приложить к нему ухо, то можно все до последнего слова услышать, о чем говорят за стеной. Так вот мой муж вас предупреждает, что вы не то, что надо слушаете». А соседи такие принципиальные и любознательные. Но оно и понятно, здесь раньше милиция была. Но это же какую любознательность надо иметь, чтобы со стаканом спускаться с четвертого этажа и на лестнице слушать, какое радио слушает сосед за стеной.

Как-то Ольга Александровна сказала: Надо молиться, чтобы Мишка не наломал дров.

В это время на Арбате создавали Пушкинскую зону. Многие ветхие дома снесли. Снесли также и гараж Ольги Александровны, где стояла ее инвалидная машина. Саму машину поставили под окна Ольги Александровны. Ее быстро обглодал народ, так что остался один каркас. Ольга Александровна просила меня ездить в горсобес, чтобы списать машину.

В конце 70-ых, в начале 80-ых москвичей, живущих в центре, выселяли на окраины Москвы. Потом дома ремонтировали и в них вселялись партийные работники и чиновники. Очевидно, та же участь была уготована жителям дома, в котором жила Ольга Александровна. В доме шел ремонт. Жильцы этажом выше покинули свою квартиру, она была пуста. К Ольге Александровне пришел главный инженер ЖЭК и стал предлагать ей перейти в дом престарелых. Она отказалась.

– Почему? – спросил я, когда Ольга Александровна рассказывала об этом.

– Я там умру. А потом, мне говорили, как в доме престарелых одна женщина другой вырвала глаз. А вообще, я думаю, что они продали мою квартиру ломбарду. Инженер тогда стал угрожать всякими комиссиями. Я ответила: у меня ордер на эту квартиру и никуда отсюда не поеду. Инженер ушел. Но после этого мне перебили все стекла. Я вызывала милицию, которая от нас через два дома. Милиция не приезжала. Строители вскрыли трубы в подвале, из под пола стал подниматься пар, мне было плохо. Но я держалась. Иногда приходили из ломбарда, интересовались, как я себя чувствую. Я отвечала, что не собираюсь отсюда уезжать. Потом меня стали заливать сверху, так что отсырела вся штукатурка и на меня капала вода. Я попросила одного шофера, который меня навещает, когда проезжает мимо на грузовике, посмотреть, что там на верху. Он обнаружил, что в верхней квартире развинчен унитаз, и вода заливает всю квартиру. Он все закрутил, чтобы вода не шла.

– Я открою вам секрет: Надо все время молиться святителю Николаю. Я всегда ему молюсь, каждый день прочитывала акафист.

– Помогло. К нам в дом на последний этаж, в отремонтированную квартиру вселился какой-то крупный чин МВД. Его жена пришла ко мне и просила впустить их «Волгу» в мой гараж. Я согласилась, но попросила – «защитите меня». Они загнали свою машину в гараж, мою машину поставили стоймя, прислонив колесами к задней стене. Этот чиновник приходил ко мне, разузнал все. А потом он пошел в Райком партии. Из райкома прислали бригаду, чтобы они сделали мне ремонт. Хорошие ребята, мы подружились. Мне звонили, спрашивали, как идет ремонт? – я отвечала – «хорошо». Они все сделали хорошо. Но потом, когда ремонт закончился, мне опять перебили все стекла. Но уже больше не приставали с домом престарелых.

– Ольга Александровна, а вот вы слушаете радио, читаете, занимаетесь живописью. А верующие люди, посещающие вас, не говорят вам, что надо все оставить, и думать только о смерти?

– Когда верующие люди начинают говорить мне, что надо думать о смерти, я отвечаю, что не готова говорить о таких высоких материях. Я всем интересуюсь, мне все интересно. Мне непонятны две вещи: принцип радио и ...(что Ольга Александровна назвала вторым, я не записал в своих дневниках.) Когда я писал эти строки, я усомнился, надо ли было заниматься живописью больному человеку, находящемся на пороге смерти? На мои сомнения ответ дал театральный режиссер и бакалавр богословия Михаил Фейгин: «Когда человек здоров и богат и у него все хорошо, тогда он должен помнить о смерти. А зачем ей думать о смерти, когда она уже в ней находится? Наоборот, то, что она занимается живописью, она доказывает самой себе, что она жива».

Говоря о помощи свт. Николая, Ольга Александровна рассказала мне случай, который я не знал, как воспринимать.

Это было в пятидесятых годах. Зимой. Поздним вечером она, уставшая и обессиленная, возвращалась домой. На Трубной площади ждала трамвай «Аннушку». Шел мокрый снег, а кругом не было ни души. Тогда еще ходили старые трамваи. Пассажиры сначала поднимались на площадку, а затем заходили в двери.

-Я с тоской думала: Сейчас подойдет последний трамвай, я ухвачусь за поручни, а сил нет, чтобы подтянуться и подняться по ступеням. Трамвай уйдет, и я останусь одна, на холоде на всю ночь. Если я простужусь, я умру". Так мне стало тоскливо, я взмолилась Богу:

«Господи, помоги! Святителю отче Николае, помоги!» Подошел запоздалый трамвай. Я вцепилась в поручни, а руки как тряпочные, я не могу подняться, и в это время чувствую, что сзади меня кто-то поднимает. Я просто упала спиной на руки этого человека и страшно удивилась: "Боже мой! Ведь никого же не было, откуда взялся человек?! "Мы поднялись на площадку. Трамвай тронулся, я прошла в двери, сделала несколько шагов и только потом обернулась, чтобы поблагодарить этого человека. На площадке стоял лысый старичок, в балахоне. Он не вошел в двери, а соскочил на ходу из трамвая и исчез. Он был такой, каким изображают святителя Николая на иконах.

Ольгу Александровну лечил Владыка Стефан Никитин, тогда врач невропатолог. От нее я и услышал знаменитый рассказ о Матронушке, который потом часто встречал в церковном самиздате.

Врач невропатолог и староста храма Николы в Кленниках Сергей Алексеевич Никитин был арестован в 1931 году. В лагере он работал врачом. Когда до конца срока ему оставалось полгода, лагерное начальство решило добавить ему срок еще на десять лет за укрывательство зэков в больнице и обман лагерного начальства о состоянии их здоровья. Узнав об этом, Владыка Стефан был в отчаянии. Верующая медсестра посоветовала Владыке: Вы покричите Матронушке, она услышит. Матронушка была прозорливая старица, жившая в провинциальном городке в районе Пензы. Отчаяние Владыки было так велико, что, выйдя за пределы лагеря, (как врач, он имел право выхода за колючую проволоку) он обратился к Матронушке, «покричал» ей: Матронушка, помоги!

Опасность миновала, хотя лагерное начальство и направило материалы по делу Владыки Стефана в Москву.

После освобождения, Владыка Стефан приехал в город, в котором жила Матронушка, он хотел поблагодарить ее. Это оказалась маленькая слепая женщина с атрофированными руками и ногами. В младенчестве она пережила тяжелую болезнь, после которой перестала расти. В два года она ослепла. Мать клала ее в ящик и ящик с младенцем ставила у храма. Прихожане помогали ей. Матронушка всю жизнь провела в церкви и стала очень прозорливой. Когда Владыка Стефан вошел в дом, то никого в нем не застал. Позвав хозяев, он услышал женский голос из ящика стоявшего на столе. В ящике находилась Матронушка. Она назвала его по имени. На вопрос, откуда она знает его имя, Матронушка ответила: «Слышала, как ты кликал меня. Тебе угрожала большая беда, я все время молилась о тебе». Матронушка предсказала Сергею Никитину, что он станет архиереем, просила его молитв, когда он будет предстоять у престола, а также предсказала свою смерть в Москве.

Матронушка была арестована, привезена в Москву и скончалась в больнице Бутырской тюрьмы. Ей было семьдесят два года. Владыка Стефан постоянно молился о ней.

(Этот рассказ был записан со слов Владыки его духовной дочерью Еленой Владимировной Апушкиной)

Оказалось, что Владыку Стефана хорошо знала Мария Владимировна Дриневич, приславшая меня к Ольге Александровне. Она гладила ему рубашки и удивлялась большому количеству их.

Услышав, что Ольгу Александровну лечил владыка Стефан, я стал смотреть на нее как на живую реликвию связанную с житием святого.

Я продолжал узнавать подробности жизни Ольги Александровны. Когда ей было лет двадцать, она посещала студию Юона, которая находилась на чердаке Дома Союзов. Юон высоко ценил ее способности. Однажды он спросил ее, почему она не хочет посвятить себя живописи, стать профессиональным художником?

– Я, наверное, для этого уже стара, – ответила двадцатилетняя Ольга.

Услышав такой ответ, старый, белый как лунь Юон стал хохотать и задыхаться от смеха, перегибаясь через перила лестницы Дома Союзов, где происходил разговор.

Ольга Александровна была очень талантлива. Те натюрморты, которые я видел, были очень красивы. Таинственная и «мерцающая» живопись, предметы имели свою душу, в них раскрывалась тайна и одухотворенность бытия, в этой тайне присутствовал и сам автор. В ее картинах была цельность и понимание творца, что он делает и какую цель ставит перед собой. Если бы не болезнь, Ольга Александровна была бы великим художником. Думается, по Маросейке она хорошо знала ведущих иконописцев этой общины. Но она разрывалась между живописью и иконописью. Надо было выбирать что-то одно. Она рассказывала, что когда они жили на Софийской набережной напротив Кремля, все жители домов выходили на набережную смотреть, как после парада на Красной площади, войска выходили на Кремлевскую набережную и там грузились на машины. Это было так красиво, так хотелось написать такую картину. Но она возвращалась в свою восьмиметровую комнатку в коммунальной квартире, где она жила и продолжала работать над типографскими заказами. Она зарабатывала большие деньги, чем вызывала зависть и озлобление соседей по коммунальной квартире. Было непереносимо, что инвалид зарабатывает больше них.

Под восьмиметровой комнаткой Ольги Александровны в подвале жила бабушка. Она мечтала увидеть свет и хоть немножко пожить хорошо. Ольга Александровна часто болела, и бабушка надеялась, что после ее смерти, она переселится в ее комнатку. Но Ольга Александровна не умирала, и тогда бабушка, потеряв терпение, стала колдовать, чтобы Ольга Александровна умерла. Она шептала заговоры, посыпала толченое стекло на подоконник, подметала и ставила веник на пороге. Ольга Александровна это видела, и молилась Богу. Бабушка умерла первой.

«Тогда с жильем в Москве было плохо, – говорила Ольга Александровна, – Жили даже на лестницах, на черном ходу. Если в доме было два входа, один парадный, другой черный ход, то занимали верхнюю площадку черного хода, отгораживали ее и там жили. Москва задыхалась».

Среди окружения Ольги Александровны из числа Маросейской общины были Николай Александрович и Елизавета Александровна Булгаковы, брат с сестрой. Елизавета Александровна была духовной дочерью и сподвижницей о.Сергия Мечева, она последовала за ним в ссылку. Николай Александрович Булгаков работал в типографии. Он устраивал типографские заказы для Ольги Александровны, он же и был ее первым мужем.

Как-то во время посещения Ольги Александровны я посетовал, что духовник не благословляет меня жениться, в это время он как раз отверг очередную кандидатуру.

– О, значит он вам что-то другое готовит, – ответила Ольга Александровна, – Но имейте ввиду, Сережа, быть мужем и женой это совсем иное, чем быть друзьями. Мы с моим первым мужем восемь лет были большими друзьями, а когда поженились, жить вместе не смогли. Так и остались только друзьями.

В июне 1985 года пришло известие, что какой-то маньяк в Эрмитаже облил «Данаю» Рембрандта серной кислотой. Вместе с Ольгой Александровной мы ахали и ужасались этому событию. Потом она сказала: "Я очень хорошо знала сестру человека бросившегося с ножом на картину Репина «Иван Грозный убивает своего сына Ивана», она жила с нами на одной лестничной клетке. Была со странностями. Ее муж был бухгалтер, добрейший человек. Так все ему говорили, что его жена с большими странностями. Но он отвечал: «У нее такой характер». Однажды, когда эта особа была дома одна, она собрала все ценное, что было в доме, бросила в унитаз и спустила в канализацию. А когда муж пришел с работы, она сказала ему, что богатство это зло, и она освободила их обоих от этого зла, и теперь они свободные люди. Услышав, что все ценности ушли в унитаз, и что теперь он свободный человек, муж впервые усомнился, а в характере ли здесь дело? Он повел ее к психиатрам, а те были страшно удивлены, почему она до сих пор не состоит на учете. Бухгалтер развелся с нею, женился на другой. Та была тишайшим и наивнейшим существом. Бухгалтер был счастлив и всем говорил, какая у него замечательная жена".

Где-то через год после этого разговора я убедился в правоте духовника, и был рад, что мое намерение жениться на определенной особе не осуществилось.

Трагические вещи рассказывала Ольга Александровна о матери, полагая, что в смерти ее повинна золовка.

Мать Ольги Александровны жила у другой дочери, вышедшей замуж за красавца грузина. Дочь боялась потерять мужа и ни в чем ему не прекословила. Сестра мужа Лидия фанатически любила своего брата и неприязненно относилась к теще, считая, что теща отравляет жизнь брату, будучи прописана с ними на одной площади. Комната была двадцать метров, но жило в ней четверо человек. Ольга Александровна была убеждена, что в смерти матери была повинна золовка. Во время отъезда сестры с мужем на юг, она в течение месяца заставляла ее есть соленые консервы, противопоказанные при ее болезни, запирала на ключ, и не допускала к ней Ольгу Александровну. Мать умерла в больнице, перед смертью уговаривая дочь: «Оля, всем все прости».

По тому, как вела себя сестра во время похорон, Ольга Александровна поняла, что она была в курсе всего происходящего, но не защитила мать, боясь, что муж уйдет от нее.

– Они боялись меня, зная, что я этого так не оставлю, – говорила Ольга Александровна, – но я дала обещание матери не мстить.

Потом умер муж сестры. Перед смертью он просил не оставить его сестру, говоря: вас много, а Лидия одна.

После смерти брата, Лидия всю жизнь посвятила уходу за его женой, сестрой Ольги Александровны, и делала это с каким-то исступлением.

– Я тогда не могла взять мать к себе в комнату восемь метров, – сокрушалась Ольга Александровна, – она больная, я инвалид, мне нужно было работать дома. Ей негде было жить, только у сестры. А когда хотела забрать ее к себе из больницы, было уже поздно.

Как-то Ольга Александровна сказала мне: Я думала, почему все так произошло со мной? И пришла к выводу, что все это случилось оттого, что однажды мне не захотелось жить.

Однажды я пришел к Ольге Александровне в состоянии уныния. Беспричинная грусть овладела мною. Это было на Пасхальной неделе. Узнав об этом, Ольга Александровна энергично взялась за дело."Открывайте вино. Мне принесли жирную селедку, разделайте ее. Доставайте конфеты. Вон там яйца, кулич", – командовала она. Мы отметили Пасху. Я повеселел.

– Ну, Ольга Александровна, вы этой селедкой нанесли сокрушительный удар по моему унынию. Оно обратилось в бегство.

– О, если бы вы знали, какое иногда на меня нападает уныние, жить не хочется. В такие минуты я начинаю сосать шоколадные конфеты и помогает. Почему-то сладкое помогает против уныния.

Позже в книге мтр. Вениамина Федчеко о Серафиме Саровском я встретил совет преподобного: «Унывающего человека угостить чем-нибудь вкусным».

В Ольге Александровне ощущалась большая мощь и сила, это проявлялось и в том, что она постоянно командовала приходящими к ней людьми. Я как-то пошутил: Ольга Александровна, если бы не ваша болезнь, вы были бы Наполеоном.

– Ну не Наполеоном, а Жозефиной, – ответила Ольга Александровна.

Однако очень скоро после нашего знакомства я почувствовал, что Ольга Александровна является духовным вампиром. Она знала за собой это свойство и видела, что я это ощущаю, но сделать ничего не могла, от ее воли ничего не зависело. Вокруг нее было мощное поле, свойственное йогам, мощное и очень отрицательное. Православным бабушкам это было совершенно непонятно, но православным, прошедшим йогу, хорошо знакомо. Они советовали замыкать рукой солнечное сплетение, чтобы жизненные энергии циркулировали по кругу, дабы не возникал контакт с духовным вампиром. Каждый раз после посещения Ольги Александровны я возвращался опустошенный и обессиленный, с рваной раной в душе. Я торопился скорей причаститься, реально переживая, как после причастия затягивается духовная рана и вновь жизненные силы наполняют меня. И так до очередного посещения Ольги Александровны, когда опять вся благодать уходила, душа лишалась сил, а тело становилось футляром космической пустоты, в груди же, в солнечном сплетении, сохранялось чувство боли, словно от невидимых челюстей, впившихся в духовное тело. Это была реальная физическая боль, ощущение рваной раны. Мне стала понятна на практике терминология йогов: астральный шнур, астральное тело и прочее*. Я стал бояться приходить к Ольге Александровне.

* Очевидно, что под «йогами» здесь имеются в виду отнюдь не аутентичные представители индуистской традиции (прим. ред).

Как-то после разговоров о спиритизме, Ольга Александровна попросила меня освятить квартиру. Разговор был о поручике Бакшееве, родственнике художника Бакшеева, он был очень сильным медиумом. По просьбе своих приятельниц он вызвал душу их подруги по гимназии. Барышни сначала посмеивались, а потом были так напуганы явлением своей одноклассницы, что сбежали с сеанса. Сеанс не был завершен. Контакт с душой продолжался, и душа этой девушки стала преследовать поручика. Поручик розыскал барышень, и объявил им, что сеанс надо обязательно завершить, чтобы вызванную душу отправить обратно. Барышни показали ему фотографию выпускного класса гимназии. Поручик сразу указал на девушку, которая преследовала его. Барышни сказали ему, что она покончила жизнь самоубийством от несчастной любви. Сеанс повторили, потревоженную душу отправили обратно. Этот рассказ без указания имен приводился и в книге священника Дьяченко о сверхъестественных явлениях. Однако Ольга Александровна рассказывала о поручике Бакшееве так, словно она знала его лично и саму технологию оккультизма.

Все это рассказывалось в связи с постоянным присутствием в квартире Ольги Александровны неприкаянной души женщины. Мы гадали, кто это мог быть, а также в связи с присутствием в квартире сил пострашнее.

Руководствуясь указаниями Ольги Александровны, я нашел в дальней комнате большое количество бутылок со святой водой. Рядом со святой водой в ящике стояли бутылки водки.

– Это для оплаты сантехнику или электрику. Тогда они все хорошо делают, и их не надо долго просить в следующий раз.

Я вылил почти весь запас святой воды, так что в комнатах стояли лужи как после дождя. Мрак немного разрядился. На пороге темной камеры меня охватил животный ужас перед явленным здесь космическим злом. На меня насмешливо смотрели из потусторонности. Плеснув чашкой святой воды в темноту, я сбежал от порога камеры. Было непонятно, как Ольга Александровна могла здесь жить. Она рассказывала, что после переезда, почувствовала что-то неладное в квартире. Слышала прыжки, движение. Муж Юрий считал, что это шум с улицы. Однако, вскоре благодаря своей интуиции Ольга Александровна поняла, какие силы присутствуют в этой квартире.

Я неоднократно просил о. Владимира придти причастить Ольгу Александровну и освятить квартиру. О.Владимир был чрезмерно занят и вместо себя прислал о.Анатолия Фролова (ныне благочинного г.Клина). 6 июня 1985 г. о.Анатолий посетил арбатскую квартиру. Он исповедывал и причащал Ольгу Александровну. Утешал ее: "Вы поспели, но еще не созрели. Поспели по возрасту, но не созрели душой. Когда созреете, тогда Господь возьмет вас к Себе. (Ольга Александровна совсем не стремилась поскорее умереть.)

Увещевал: «Когда мы бунтуем против страданий, отталкиваем их, они еще более усугубляются, а когда принимаем их, Бог помогает нам переносить их».

Мы договорились о том, что о.Анатолий еще раз придет соборовать и причащать Ольгу Александровну. Когда я провожал о.Анатолия до метро, он говорил о необходимости вывезти на время Ольгу Александровну из квартиры, провести дезинфекцию, выбросить весь хлам из квартиры, о том, что нужно приобрести для нее кресло-коляску, чтобы она могла самостоятельно передвигаться по квартире, а не быть прикованной к постели, где ее зажирают клопы. О.Анатолий ужасался положению Ольги Александровны: «Это адские условия. Ад уже на земле. Непонятно, как человек может переносить такие страдания. И при этом она сохраняет ясность сознания и волю к жизни»

Через месяц 5 июля о.Анатолий вновь посетил Ольгу Александровну. Одна из церковных старушек подготовила Ольгу Александровну к соборованию. Вымыла ее и одела в чистую, хотя и дырявую рубашку, убрала квартиру, подготовила стол, на который было положено Евангелие, поставлены свечи. Пока шла очень долгая исповедь, мы с этой старушкой ждали в подземелье, она сидела на унитазе, я на краю ванны. Потом Мария Владимировна Дриневич спрашивала старушку, видела ли она бесов? Старушка отвечала, что ничего не видела. Мария Владимировна лишний раз убедилась, что разговоры о присутствии в этой квартире темных сил это не более чем мои фантазии.

Началось соборование. Горели свечи, звучали молитвы, о.Анатолий помазывал елеем Ольгу Александровну. Совершалось церковное таинство в этой страшной, заваленной вещами квартире. Я помогал петь, читал послания Апостолов. О.Анатолий причастил Ольгу Александровну. Совершилось сразу три таинства. После причастия о.Анатолий очень серьезно заговорил о необходимости на время вывезти Ольгу Александровну из квартиры, провести дезинфекцию, навести порядок. Ольга Александровна, воодушевленная совершившимися таинствами, дала свое согласие на сей подвиг. Незаметно она передала мне для о.Анатолия десять рублей. Когда на улице я попытался ему их передать, он отказался их взять.

– Не все в этом мире делается за деньги, – сказал он. Сам достал двадцать рублей: – Вот, купите ей рубашки.

О.Анатолий просил передать, что всех, кто может, он благословляет принять участие в Ольге Александровне, в деле ее перевозки.

Духовные чада о.Александра Куликова, помогающие Ольге Александровне, сообщили ему о благословении о.Анатолия, о. Александр поддержал его. Знал об этом и о. Владимир, его духовные чада тоже помогали Ольге Александровне. Началась работа. Все старушки и знакомые были оповещены о предстоящем событии, все помогали, кто как мог. Церковь спасала Ольгу Александровну. Была подготовлена комната в квартире у подруги Ольги Александровны, жившей в Хорошево-Мневниках. Женщины собирали вещи, упаковывали коробки с продуктами (вместе с клопами), нужно было взять и всяческие медицинские приспособления. В это время в коммунальной квартире, где я жил, произошло сильное искушение: я занес в квартиру клопов. Зимой, когда я арбатскими переулками возвращался домой от Ольги Александровны, клопы замерзали и падали по дороге. А летом достигли нашей квартиры, став неким символом зла, «клопами неусыпающими». Соседи пришли в великое негодование. Тогда я залил стены своей комнаты дихлофосом, и уехал на дачу в Загорск к Марии Владимировне, не подумав, что за стеной находилась беременная соседка, которая чуть не угорела вместе с ребенком. Зло мстило и наносило удары. После ссоры с соседями и объяснений стало ясно, что морильщиц сначала надо приглашать к нам, что и было сделано. Это была репетиция перед дезинфекцией в квартире Ольги Александровны. Думается, что все постоянно посещающие Ольгу Александровну, так или иначе, занесли в свои дома клопов.

21 июля 1985 г. мы собрались на квартире Ольги Александровны. Подогнали такси – универсал. Вдруг начались трудности. Ольга Александровна пыталась надеть протезы, однако каждое движение причиняло ей боль. Все вместе мы пытались помочь ей, но ничего не получалось. Ольга Александровна кричала от боли, но без протезов ехать не хотела. Неожиданно она решила совсем отказаться от переезда. Я негодовал:

– Ольга Александровна, вы не послушались старца, который вас уговаривал остаться в монастыре, вы отказались, и вот, пожалуйста, вам сейчас плохо. А теперь вы не слушаетесь трех священников, которые благословляют вас переезжать, – будет еще хуже.

Ольга Александровна стояла на своем – «Не поеду».

Такси пришлось отпустить. Наступила тягостная пауза. Все чего-то ждали, но молчали.

– Хорошо, – сказал я, – Если мы здесь все собрались, давайте хотя бы все вместе помолимся святителю Николаю, прочитаем ему акафист.

Мы по очереди читали молитвы и хором пели: «Радуйся Николае, великий чудотворче!»

Мы подогнали новое такси к дверям дома, и на кресле осторожно, с остановками вынесли Ольгу Александровну, которая обнимала наши шеи. Минут двадцать пять ушло на то, чтобы усадить ее на сиденье. Водитель помогал нам. Мы погрузили коробки и тронулись в путь. Был тихий летний вечер. Дома темными силуэтами смотрелись на фоне розово-голубого неба. Мы ехали на запад. Солнце уже село. Ольга Александровна легко дышала: «Хоть посмотрю Москву. Я давно по Москве не ездила».

В машине велись возбужденные разговоры, мы были в приподнятом настроении. В это время Ольга Александровна увидела у себя на руке огромного клопа «слона». Незаметно она стряхнула его на пол машины. Клопы ехали с нами на новую квартиру, они были неотделимы от нас.

Приехали. Кресло Ольги Александровны не проходило в двери лифта, на этом кресле мы донесли ее по лестницам до квартиры. Когда Ольгу Александровну внесли в квартиру и кресло поставили на пол, раздался дружный смех. Капли пота катились по нашим лицам, мы смотрели друг на друга и смеялись тому, что свершили. На новом месте Ольга Александровна до двух часов ночи проговорила со своею подругой Ниной Григорьевной, церковной старушкой. Вскоре мы отметили именины Ольги. Приближался день памяти святого князя Владимира.

В это время я переживал тяжелые искушения в отношениях с духовником. По его благословению я работал дворником в Союзе писателей СССР на Поварской улице на участке, который до меня подметал писатель Андрей Платонов, автор «Котлована» и «Чевенгура». Через некоторое время я взбунтовался и не захотел работать дворником дальше. Духовник не менял своего благословения. Я решил, что ухожу от него. На каждой исповеди я говорил духовнику, как искушаюсь им и его послушанием. Духовник проявлял чудеса кротости и смирения, и любви. Как-то на исповеди сказал мне:

Я постоянно ощущал в себе некое постороннее присутствие, это было похоже на помрачение. Мрак и злоба переполняли меня. Однако я вновь и вновь приходил на исповедь к духовнику, интуитивно понимая, что разрыв будет гибелью.

«Уйти от духовника, это все равно, что одному выйти против целой армии (бесов)» – говорил мне друг нашей семьи Никита Вячеславович Зволинский, профессор, доктор математики, впоследствии тайный монах. После исповеди и причастия становилось легче, я удивлялся сам себе: «Зачем мне надо уходить от духовника?», – однако, потом очень скоро опять соблазнялся. Мне казалось, что духовник не понимает меня. Все повторялось вновь. Тогда я написал письмо о.Павлу Троицкому, в котором не стал ничего объяснять, а только попросил о помощи. Письмо передал через Агриппину Николаевну. Вот эти несколько строк:

Погибаю. Теряю смысл жизни. Прошу Вашей помощи. Благодарю Вас за удивительный дар – запись службы о.Всеволода. Желаю Вам здоровья.

Ответ сообщил о. Владимир 28 июля в день памяти свт. князя Владимира.

Я не мог сразу оставить Ольгу Александровну. Мы продолжали заниматься разборкой вещей квартиры, после того как морильщицы трижды провели в ней дезинфекцию. О.Анатолий благословил все ветхое и ненужное выбрасывать. На помойке стал копаться народ.

– Ничего, дихлофос выдохнется, – радостно отвечали мне старушки, – Дай вам Бог здоровья, несите еще.

В одной из комнат я обнаружил целый ящик амулетов, ожерелья с изображением голов, медальоны с тайными знаками. На ящике была надпись большими буквами «Амулеты». Возмутившись духом, я выбросил амулеты на помойку. На помойку налетели женщины. В это время в Москве проходили «Игры доброй воли», спортивные соревнования студентов всех стран, и народ копошившийся на помойке рядом с рестораном «Прага» мог компрометировать страну. Тогда из гастронома напротив принесли мешки с опилками и полностью засыпали контейнеры, к разочарованию народа.

Потом я спросил Ольгу Александровну, что за амулеты хранились у нее дома? Амулеты, имеющие чертовскую символику. Ольга Александровна сделала вид, что испугалась.

– Это, наверное, эстонцы оставили, которые жили здесь до меня. Они много чего оставили. Когда мы въехали в эту квартиру, на стене висело скульптурное изображение бога Шивы, валялись всякие безделушки. Они торговали амулетами.

– А до этого жила девица, которая устраивала притон. Ее хотели судить за развратное поведение. Потом мать забрала ее отсюда.

Я сказал Ольге Александровне, что выбросил амулеты, она с сожалением восприняла эту новость.

Через некоторое время Ольгу Александровну пришлось перевозить из Хорошево-Мневники на другую квартиру на проспект Гречко к некоей болящей Ирине, которой руководила пожилая соседка по дому. Хозяйка квартиры в Хорошево-Мневниах Нина Григорьевна была напугана искушениями, начавшимися в семье с приездом Ольги Александровны. Теперь мы перевозили Ольгу Александровну к психически уязвимому человеку. Вскоре и Ирина стала рвать на себе волосы и кричать истошным голосом, бесы одолевали ее. Мне позвонили и сообщили, что у Ольги Александровны микроинсульт, у нее отнялась рука. Я тут же приехал на проспект Гречко. Ольга Александровна сидела на постели, в квартире стоял невообразимый грохот от включенной на полную мощность радиолы, Ирина с безумными глазами ходила по квартире. Она выключила радиолу, и мы поговорили с Ольгой Александровной наедине. Решили, что ее надо срочно причащать. Пришла пожилая соседка руководитель Ирины. Она тоже была напугана тем, что мы им навсегда сбагрили больного человека, который вот-вот может умереть от инсульта. Я пообещал, что в ближайшее время перевезем Ольгу Александровну на ее квартиру, сообщил, что завтра хотим привезти к ней священника для причастия. Спросил пожилую соседку, не хотят ли и они с Ириной исповедаться и причаститься? Соседка согласилась (тем более, что для них это было бы бесплатно). Однако уже вечером мне позвонила Ольга Александровна и попросила не привозить священника. Соседка боится, что после причастия Ольга Александровна тут же умрет, как это было со старушкой в соседнем доме, которая умерла, после того как ее пособоровали на дому. Разумеется, после известия о смерти старушки соседка и Ирина тоже отказались причащаться. На следующий день я привез к Ольге Александровне священника о. Михаила Фарковца, который когда-то опекал ее. Это был в день праздника Рождества Богородицы. Когда мы возвращались на такси обратно в храм, о. Михаил сказал, что он очень хорошо знал священника, у которого исповедывался и причащался Косыгин, председатель совета министров СССР. Мы вернулись в храм, когда еще не закончилась литургия, которую служил о. Владимир. После причастия рука у Ольги Александровны восстановилась. Мы стали готовиться к возвращению Ольги Александровны на Арбат.

Запах от дихлофоса выветрился. Квартира была вымыта. Для Ольги Александровны сделали новое ложе, купили постельное белье, одеяла. Стол украшали цветы, конфеты, вазы с виноградом и фруктами. Пока женщины подготавливали квартиру, к нам присоединилась Алла Ивановна Струева, вдова чиновника МВД, жившего на последнем этаже. Алла Ивановна добилась, чтобы Ольгу Александровну перевозила машина скорой помощи. Она долго звонила по разным инстанциям, но все было тщетно. Тогда она еще раз позвонила в министерство здравоохранения и потребовала дать ей телефон зам. министра. Ей дали телефон помощника зам. министра, попросив не говорить, кто дал. Позвонив помощнику зам. министра, Алла Ивановна грозно спросила его: У нас есть советская власть, или нет?!

– Есть, – отвечал огорошенный помощник зам. министра, – но почему такая постановка вопроса?

Алла Ивановна объяснила, что из-за бюрократических препон, она не может перевезти инвалида. Узнав, что Алла Ивановна имеет отношение к министерству внутренних дел, помощник пообещал прислать машину.

У нас зашел разговор о темных силах, пребывающих в этой квартире. Оказалось, что Алла Ивановна посещает закрытый отдел МВД, где изучают паранормальные явления, осваивают технику медитации и ясновидения, занимаются йогой.

– Но ведь милиция вроде бы должна быть на страже материализма-социализма – робко сказал я.

– О, это для серой публики, – ответила Алла Ивановна.

На следующий день состоялся мучительный переезд Ольги Александровны. Опять собралось несколько человек. Приехала «скорая». С большим трудом мы вынесли Ольгу Александровну и посадили в машину. Она стонала от боли. Еще тяжелее было перенести ее из машины в квартиру на ее новое ложе. Ольга Александровна рада была оказаться среди своих стен, в обновленной квартире. «Скорая» уехала. К нашему удивлению врач не захотел взять денег за перевоз инвалида. До этого мы гадали, давать деньги врачу или не давать. Одни говорили, что давать надо в качестве благодарности, другие, и среди них был бывший йог, говорили, что надо дать возможность врачу сделать доброе дело. А если мы дадим деньги, это уже не будет добрым делом, а просто исполнением работы. Врач денег не взял.

Ольга Александровна почувствовала, что наши отношения изменились. Мне нужно было объясниться с ней. Мы объяснились. Ольга Александровна все поняла.

"Я сама хотела просить вас не приходить ко мне. На некоторых людей я плохо действую. До вас я просила не приходить Сашу Галкина, Володю ... "

Я не мог назвать имя старца по благословению, которого я должен был оставить Ольгу Александровну. Она просила меня: "Если вы будете писать этому «старичку», передайте ему, что одна из старушек, от которых он освободил вас, просит помолиться о ней". Я обещал исполнить ее просьбу.

Спросил Ольгу Александровну, почему она не хочет надеть подаренный ей новый зеленый халат?

– Знаете, Сережа, каждый человек хочет красиво выглядеть. А в этом зеленом халате я буду сидеть на постели как жаба. Нет, не хочу.

Ольга Александровна сказала мне, что клопы скоро вновь появились в квартире после ее возвращения. Очевидно, они приехали вместе с ней. Мои старушки очень возмущались тем, что я покидаю Ольгу Александровну, и не верили моим словам о благословении старца имя, которого я не мог назвать. На мои заявления, что Ольга Александровна вампир, а в квартире пребывают темные силы, Мария Владимировна Дриневич приводила слова о.Сергия Мечева, духовным чадом которого она являлась, о том, что люди все валят на беса, «а он, бедный, часто бывает и не виноват». Ольгу Александровну не оставили. Вместо меня к ней стали приходить другие чада о. Владимира, не такие уязвимые как я. С Ольгой Александровной мы остались друзьями. В это время я стал работать в Звенигородском храме Успения на Городке, где познакомился с двумя братьями близнецами Борисом и Яковом Коганами. Борис был литератором, Яков физиком. После увлечения восточными культами, они приняли христианство, воспылали великой ревностью по Богу, ушли из отчего дома, приехав в Москву из Фрунзе, прислуживали в храмах и жили у старушек, готовясь принять монашество (ныне они архимандриты Синайской Церкви). Услышав о квартире Ольги Александровны, братья сразу ухватились за этот вариант. Я предупреждал, что квартира «темная».

– Ничего, – отвечал Борис, – надо позвать знакомого священника и отслужить несколько молебнов, и все очистится.

Однако, посетив Ольгу Александровну, они отказались от своего намерения.

– «Здесь нужен полк монахов, а мы всего лишь рядовые, – говорил Борис – Страшная квартира. В таких квартирах рождаются Раскольниковы».

Какие то девушки пытались жить у Ольги Александровны.

– Но они оказались слишком нежные, – рассказывала мне Ольга Александровна, – только их начали кусать клопы, они сразу стали пищать.

Девушки сбежали. Сбежала и одна из морильщиц, которая тоже хотела жить у Ольги Александровны. Жить в этой квартире никто не мог. Ольга Александровна оставалась одна.

Выполняя просьбу Ольги Александровны, я написал второе письмо о.Павлу, в котором благодарил за поразительно точный ответ, описал ему квартиру, Ольгу Александровну, неприкаянную душу плачущей женщины, присутствие сатанинских сил в квартире и передал просьбу Ольги Александровны помолиться о ней.

В январе 1986 года от о.Павла пришел ответ: Ни к каким старушкам не ходить, ходить только к Киселевым и к Ксении Александровне.

Ксения Александровна Калошина в детстве пела в хоре бывшего Данилова монастыря насельником, которого был о.Павел.

Благословением о.Павла заинтересовалась другая старушка, с которой мы были дружны: Валентина Николаевна Яснопольская. В 1929 году она проходила по Ленинградскому делу церковной оппозиции мтр. Сергию Страгородскому. Пять лет пробыла в Соловецком лагере, потом была в ссылке. Валентина Николаевна была духовным чадом о.Всеволода и была одна из немногих, кто знал об о. Павле.

Да-да, она знает эти два серых дома на Арбате, знает этот двор и ломбард. Валентина Николаевна спросила: А не было ли в этом доме полукруглой залы с глухими окнами? Я ответил, что посещал только Ольгу Александровну, которая жила на первом этаже, почти в самом ломбарде, но дом оканчивается полукругом, выходя на пересечение Арбата и Афанасьевского переулка, дом №13/38.

А знаете, – сказала Валентина Николаевна, – в этом доме до войны проходили собрания оккультистов. Тогда в Москве среди интеллигенции было повальное увлечение спиритизмом. На эти занятия приходили артисты МХАТа. Руководитель группы Ш. (Валентина Николаевна назвала его фамилию, к сожалению в дневнике я не записал ее полностью, запомнил, что она начиналась на «Ш») говорил: «Мы дадим вам такие знания и подведем к таким силам, по сравнению с которыми христианство вам покажется манной кашей». Занятия проходили в полукруглой зале с глухими окнами. Кто-то оставался в группе, кто-то уходил. Друзья Валентины Николаевны муж с женой артисты МХАТа приходили на все занятия. Постепенно сформировалась группа постоянных учеников. Настало время, когда все оставшиеся должны были пройти обряд посвящения, после которого выйти из секты было уже нельзя. Муж с женой пришли на посвящение на полчаса раньше назначенного времени. Их впустили в залу и оставили одних, служители ушли в соседние комнаты. Друзья Валентины Николаевны увидели, что в зале, где проходили занятия, на невысокой эстраде стоит нечто покрытое черным бархатом. Было тихо. Через некоторое время женщину стало одолевать любопытство: что под бархатом? Муж удерживал ее, говоря, что здесь все имеет свой сакральный смысл, и трогать ничего нельзя. Женщина упорно хотела посмотреть, что под бархатом. Муж не мог ее удержать. Женщина подошла к предмету, покрытому бархатом, и приподняла край покрывала. Она остолбенела, из под покрывала на нее смотрела скульптура Мефистофеля. Артисты спешно покинули залу. Они давно догадывались, что в этих занятиях оккультизмом есть что-то от чертовщинки, но воспринимали это как игру. Однако откровенно присягать Мефистофелю подобно Фаусту испугались.

Очевидно, об этих занятиях оккультистов в доме в Афанасьевском переулке не мог не знать Михаил Афанасьевич Булгаков, напрямую связанный со МХАТом. В это время он писал свой роман «Мастер и Маргарита». Получалось, что Ольга Александровна Булгакова жила в «нехорошей квартире», в доме, который мог посещать сам Булгаков. (В последние годы до войны он жил в Нащокинском переулке в десяти минутах ходьбы от дома Ольги Александровны, там и скончался)

Стоит заметить, что я написал эти воспоминания в Крюково, в усадьбе Шмидтов-Зволинских, в старом барском доме, который в 1927 году посещал Михаил Афанасьевич Булгаков. Он приходил в гости к хозяину дома, литератору Вячеславу Александровичу Зволинскому и копался в книгах на чердаке. В этой же усадьбе жил и трудился художник Бакшеев. Он писал портреты владельцев усадьбы. О родственнике Бакшеева, поручике медиуме мне и рассказывала Ольга Александровна Булгакова.

(В 1937 году Вячеслав Александрович Зволинский был арестован, а затем расстрелян в Мордовских лагерях.)

Все же у меня нет полной уверенности, что собрания оккультистов проходили именно в том доме, где жила Ольга Александровна, хотя описание дома совпадает. Однажды в конце восьмидесятых мне предложили книгу мемуаров, в которой приводился этот эпизод самим участником, в то время я куда-то торопился и не взял книгу, а потом она исчезла, и я не могу назвать имя автора.

С Ольгой Александровной мы уже почти не встречались, время от времени я звонил ей по телефону или узнавал подробности ее жизни от окружающих ее людей. Духовная дочь о.Александра Куликова Людмила Петровна Дрягина, героически опекавшая Ольгу Александровну, рассказывала, что Ольга Александровна вновь занялась живописью. Просила покупать ей краски, кисти. Мне очень нравились иконки Ольги Александровны. В них не было трафаретности, а наоборот присутствовала свобода духовного опыта.

Ее копии Рублева были окном в духовный мир, словно это был ее собственный духовный опыт. Хотя по стилю она больше тяготела к Дионисию.

Умерла Ольга Александровна 11 июня 1986 года в больнице от защемления грыжи. До последнего она отказывалась покидать свою квартиру. Ночью «скорая» привезла ее на операционный стол. После операции утром в семь часов она умерла, а вечером в храмах началась служба Вознесения Господня.

Отпевали Ольгу Александровну в храме Адриана и Натальи, где служил о.Александр Куликов. (Ныне о.Александр настоятель храма Николы в Кленниках на Маросейке.) В отсутствие хора мы сами пели панихиду, я читал Апостола. Когда ехали на кладбище из храма, в автобусе было ясно ощутимо присутствие души Ольги Александровны. Она была в радости и «легко дышала», как человек, переживший тяжелое искушение и освободившийся от него.

Приехали на Хованское кладбище. Пока ждали под дождем в автобусах, в соседней группе умерла женщина. Послышались крики: «Врача! Врача!». Но было поздно. Тело женщины положили на черный мраморный парапет и накрыли красным бархатом, взятым с катафалка. Шел дождь. Сидя в автобусе, мы вспоминали жизнь Ольги Александровны, велись благочестивые разговоры о грядущей катастрофе, которая постигнет Россию. Уже произошла авария на Чернобыльской АЭС, и на устах православных были слова «звезда полынь». Говорили о разных предсказаниях. Рассказывали, как некий человек непрерывно молился Иоанну Предтече. Иоанн Предтеча явился ему во сне и сказал: «Что ты молишься мне о помощи, когда твой образ жизни не соответствует моему? Мне молятся монахи и аскеты, ты же не таков. Это святитель Николай ваш баловник.»

Мы долго блуждали по кладбищу в поиске могилы Ольги Александровны, автобус ездил по каким то аллеям, площадям, закоулкам, встречая такие же похоронные автобусы. Это был целый город со своими привилегированными районами, высотными памятниками, очередями. Очереди были везде, и на кладбище тоже. И мы ждали своей очереди.

После кладбища я заехал к Никите Вячеславовичу Зволинскому. Мы поговорили о политической ситуации. Общество бурлило. Никита Вячеславович видел в Горбачеве скрытого диссидента и говорил, что сейчас главная задача, чтобы КПСС была разрушена.

Уже поздно вечером, когда я возвращался домой, некая сила привела меня на Арбат к дому Ольги Александровны. Во дворе было темно и тихо. Дом темными глазницами окон смотрел на меня. Слабо поблескивала вывеска ломбарда. В окнах Ольги Александровны уже не горел огонек, жизнь отсюда ушла. Мне стало не по себе. Выйдя из темного двора, я смешался с толпой, гуляющей при ярком свете фонарей.

Прошли годы. За это время я получил еще несколько записок от о.Павла. Они были поразительно точны и отвечали на события моей жизни. В одной из записок он предупредил, чтобы я «поменьше думал о чем ненужном». О.Павел видел мои тайные помыслы.* И в каждой записке было предупреждение, чтобы я держался своего духовника. Еще не раз меня посещали искушения в адрес духовника, но преступить слово преподобного было нельзя. О.Павел умер в ноябре 1991 года. Почти никто не знает, где он похоронен. Такова была его воля.

* Оптинский старец Варсонофий, отвечая на вопрос, кто такие духовные люди, писал своему чаду, находившемуся в Петербурге: «Ты находишься за тысячу верст от Оптиной и думаешь, что ты далеко от меня, и я тебя не вижу. А я вижу, о чем ты думаешь» (неточная цитата).

Ломбард в Афанасьевском переулке все также действует. В квартире Ольги Александровны располагается отдел «Оценка антиквариата». В бывшей кухне, где раньше стояло ложе Ольги Александровны, за столами сидят молодые люди в галстуках и строгих костюмах, они оценивают золото и отсчитывают деньги. Подворотня дома превращена в кафе, над ней красуется вывеска «Арба». В полукруглом зале, где проходили собрания оккультистов, теперь находится Рулетка. Народ веселится. Кругом бурлит пестрая и праздничная толпа. Иногда бывает слышен мощный благовест со стороны вновь построенного Храма Христа Спасителя. Николай Васильевич все также улыбается, стоя на бульваре названным его именем, а со стен псевдоготического дома на людей все также взирают персонажи средневековья, рыцари, короли и химеры. Жизнь продолжается.

В 2003 году в издательстве Православного Свято-Тихоновского Богословского Института вышла книга посвященная о.Павлу Троицкому. Среди воспоминаний и свидетельств священников, духовных чад о.Павла, большой раздел занимают воспоминания и материалы предоставленные игуменией Иулианией (Кледой). В восьмидесятые годы молодая девушка Мария Каледа, (дочь о.Глеба Каледы) решила посвятить себя монашеской жизни. В эти годы она получила от о.Павла несколько больших и ласковых писем, касающихся ее несостоявшегося замужества и выбора монашеского пути. Одно из писем особенно остановило мое внимание.

Мария Каледа помогала одной старушке, которая постоянно стремилась покончить жизнь самоубийством. Она была прикована болезнью к постели, и, как ей казалось, отравляла жизнь сыну и невесткам (сначала одной, потом другой). Просила Марию помочь ей уйти из жизни. И однажды даже осуществила свое намерение. Однако ее вернули к жизни. Мария описывает как ей было тяжело физически помогать этой старушке. На нее наваливалась какая-то тяжесть, она не могла молиться, ее все раздражало, она была неспособна что-либо делать. В январе 1986 года Мария получила письмо от о.Павла, в нем были такие строки:

«Радость моя, ты очень осторожно помогай страждущим, я тебе говорю из опыта. Один человек ходил к старушке, как будто бы верующей (она лежачая больная), приходил домой сам не свой: не хочет идти к духовнику, хочет бросить работу, грубит своей больной матери, а оказалось – она делала попытки самоубийства, и эти мысли ее не оставляли. Там темная сила, а мы слабые духовно. Уж куда нам помогать страждущим... Божие благословение да будет с тобой.

О.Павел видел мысли Ольги Александровны Булгаковой. Она говорила мне, что разные мысли одолевают ее, но не раскрывала какие именно.

На Троицу 14 июня 1983 г., когда о.Всеволод вышел с цветами на ступени храма, где его окружили люди, я подумал: "Почему священники на Троицу выходят с цветами?"Подошел под благословение. О.Всеволод, глядя мне прямо в глаза, вдруг произнес: «Почему мы приходим на праздник Троицы с цветами? Потому что через свое освящение человек освящает весь мир, каждую травинку.» Благословив всех подошедших, о.Всеволод вместе с Агриппиной Николаевной сели в машину такси, стоявшую у дверей храма.

Я по обыкновению сделал короткую запись в дневнике о службе о.Всеволода с упоминанием этого диалога. В то время я не имел ни малейшего представления об о. Павле Троицком. Через девятнадцать лет в 2002 году мне посчастливилось читать письма о.Павла к о.Всеволоду. В письме от 4 июля 1983 г. я прочитал такие строки:

«Дорогой о.Всеволод! сердечно благодарю Вас за службу на Вознесение, за проповедь. Все я получил, все у меня есть. А вот служба на Троицу – слишком тяжело, старайтесь не служить с Тимаковым. Эта служба у меня есть. Ваш голосок слабенький. А когда вы вышли садиться в машину, сказали слово о значении цветов – это было утешительно!» ... и т. д.

Через месяц после смерти о.Всеволода Шпиллера, 7 февраля 1984 года, в празднование иконы Божией Матери «Утоли моя печали» в Николо-Кузнецком храме, где находится эта икона, литургию служил патриарх Пимен. По окончании литургии, когда духовенство вышло на середину храма для приветственного слова патриарху, иподьяконы патриарха вышли на солею и патриарх остался один в алтаре перед престолом, ему было явление о.Всеволода.

Уже во время служения литургии, во время призывания Святого Духа на дары, о.Всеволод, как духовный настоятель храма, присутствовал в алтаре, однако стал видим патриарху, когда все вышли из алтаря. Явление о.Всеволода было с правой стороны от престола. Старец из света, как из облака, ласково обратился к патриарху: «Ваше Святейшество!» Патриарх вздрогнул. Увидев о.Всеволода, «всхлопотался» духом и с сокрушением сердца, со всею искренностью просил прощения у о.Всеволода и молитв. О чем была краткая беседа, что сказал о.Всеволод, знать не дано.

Когда патриарх вышел на амвон, с приветственным словом к нему обратился о.Владимир Тимаков, он сравнивал патриарха с апостолами Петром и Павлом и с Ангелом. После приветственного слова, которое патриарх выслушал, не глядя на о.Владимира, он обратился к прихожанам храма, благодаря их за то, что они пригласили его на свой храмовой праздник, говорил как трудно послушание патриаршества, и просил молитв о себе, упомянул, что особенно Бог слышит ночные молитвы.

После литургии патриарх, не задерживаясь в храме, сразу уехал.

В эти дни решался вопрос, кто после смерти о.Всеволода будет настоятелем храма. Во время явления о.Всеволод был как бы в белоснежных одеждах, но только облеченный светом. Удивительный мир и ясность души. Созерцать о.Всеволода можно было, минуя алтарную преграду. Это явление вне измерений видимого мира. Кажется, священники были тоже в белых облачениях. Возникало ощущение единства небесной и земной Церкви.

Через несколько времени настоятелем Николо-Кузнецкого храма был назначен священник о.Владимир Рожков, бывший настоятель храма Трифона мученика, что было полной неожиданностью как для прихожан, так и для священника, претендующего на настоятельство.

Серия Словари школьника. В.М. Бокова. История Москвы. Москва, «Современник». 1997 г.

«Дом с привидениями» («Проклятый дом») – под таким названием вошел в историю Москвы ныне утраченный дом 14 на Арбате. В Москве существует немало домов, в которых по легендам водятся привидения (Лефортовский дворец, дом В.Я. Брюсова на проспекте Мира, дом Муравьевых-Апостолов на Старой Басманной и др.), но название «Д.с.п» получил только один из них.

Этот дом, построенный в 1793 г. и принадлежавший кн. Шаховским, затем кн.Оболенским и предпринимателям фон Мекк, в 1870-1880-х гг. стоял необитаемым после того, как в нем покончил с собой сын владельца кн.М.А.Оболенский. Вскоре после этого по Москве поползли слухи, что в доме «нечисто»: по ночам в нем мерцал свет, слышались звуки музыки, звон бьющегося стекла, топот и грохот. Стали говорить, что в доме живут черти, которые устраивают по ночам свои сборища, что в доме совершилось убийство или массовое самоубийство и с той поры «по ночам кто-то ходит по комнатам, стонет» Якобы и полицию вызывали, «чтобы подкараулить», полиция «смотрит – идет. Тут давай палить в него из револьверов. Зажгли огонь. Никого нет, а пули на полу лежат» Словом, легенд про дом ходило много, и в результате пешеходы, проходя мимо дома, норовили поскорее пробежать опасное место, а извозчики явственно держались ближе к противоположной стороне улицы. Объяснялась недобрая слава дома тем, что, когда хозяева из него выехали, несколько слуг, приставленных для охраны, стали пускать подозрительных жильцов, устраивать с ними вечеринки, хозяйское имущество разворовывалось и т.п. Когда слуг уволили, «ночные пляски духов» в доме прекратились, но недоброй славой в Москве дом продолжал пользоваться до начала 1930-х гг., когда был снесен" (цитата по книге)

Сергей Иванович Федоров-Мистик

Отец Павел Троицкий

Чудо о магнитофоне

Искушение

Лекция

Друзья

Моление

Из статьи «Схимонахини Серафима и Мария»

Откровение

Переполох

о. Павел в полнеба

АРБАТСКАЯ СТАРУШКА
Воспоминания об Ольге Александровне Булгаковой

Цветы