Выиграли ли вы круглую сумму в лотерею, нашли ли мешок червонцев, или уступили тайной жажде окружить свои домашние грезы восточной роскошью, – но только вы решили купить себе красивый персидский ковер. Такого рода операция с персидскими коврами уже сама по себе – целое событие: прежде всего во время покупки вы должны курить, так как это создает какую-то восточную атмосферу; во-вторых, должны шагать по грудам драгоценных ковров с таким видом, будто вам в жизни ни по чему другому шагать не приходилось; должны держаться специалистом, который каждый ковер потрогает, пощупает с лица, с изнанки, что-то невнятно бормоча себе под нос; дальше следует ряд особых церемоний, от специального персидского жаргона до ожесточенного турецкого торга о цене, когда вы доводите продавца буквально до слез, причем он уверяет, что вынужден только из личной симпатии к вам отдать так дешево, себе в убыток, ну просто даром. Говорю вам, тут целый ряд острых ощущений. Но пока вы ступили только на порог Востока. Наконец вы остановили свой выбор на самом дешевом «казачке» и мчитесь домой, полный розовых мечтаний о том, как он будет выглядеть перед вашей постелью. Первый ковер... Это чем-то похоже на первую любовь.

На другой день у вашей двери раздается звонок. Появляется очень вежливый юркий человечек; он подталкивает перед собой молчаливого господина и уже в дверях сообщает, что пришел к вам, как к замечательному, изумительному знатоку персидских ковров; что привел с собой своего друга, разъезжающего по торговым делам и вчера только вернувшегося из этого... как его... из Константинополя – с коврами, – которые, сударь мой, только для понимающих, что он привел его прямо к вам, чтоб вы взглянули – о, ничего больше, только взглянули на его товар, только испытали это наслаждение. Тут он отворяет дверь и кричит:

– Иди сюда, Вацлав!

Входит слуга с гигантским рулоном ковров на спине. У господина из Константинополя в самом деле эдакая персидская физиономия, но он молчит. А юркий человечек с Вацлавом развертывают первый ковер.

– Славная штучка, а? Вот бы вам такой... Вы притворяетесь, будто «штучка» вам что-то не по вкусу.

– Я так и знал! – заявляет человечек торжествующе. – Вы, сударь, исключительный знаток. Так вот вам ширазский. Прямо для вас. Это может оценить только специалист.

Вам кажется, что этот ширазский дороговат. Тогда юркий человечек о чем-то шепчется с молчаливым спутником восточного вида не то по-персидски, не то по-турецки.

– Also meinetwegen*, – буркает перс.

* – Ну, ладно (нем.)

И юркий человечек объявляет, что его друг отдает вам этот ковер просто так, совсем даром, только ради вас: всего за четыре тысячи. Вы устояли против всех соблазнов: не приняли в подарок ни ширванского, ни генчского, ни бухарского, ни белуджистанского, не говоря уже о керманах, циновках и всяких молитвенных; сумели уклониться на этот раз от всего, ради чего услужливый коротыш уверял вас, что вы – поразительный знаток и что настоящий товар лежит еще на таможне, увидите-заплачете от восторга. После чего он уводит перса с Вацлавом, пообещав опять прийти завтра. Ладно

Через три часа к вам звонит господин в цилиндре. Подает визитную карточку и представляется: такой-то и такой-то, фабрикант, находится временно в стесненном положении, должен платить по векселям, решил продать свою собственную коллекцию ковров и... Вот он уже кричит на лестницу:

– Вацлав, komm her!*

* – пойди сюда! (нем.)

И Вацлав несет на спине новую груду ковров. Господин в цилиндре конфиденциально сообщает, что у него семейное несчастье, он готов отдать эти ковры за любую цену, сколько дадут, словом, ниже стоимости, но только знатоку, специалисту, понимающему в коврах; например, вот этот древний хаммадинский, вздыхает господин в цилиндре, или вот этот сказочный моссульский. Как ни удивительно, но на всех коврах, составляющих семейную собственность, оказываются инвентарные номера и свежие таможенные пломбы.

Вы отклоняете домогательства опечаленного посетителя. На другой день к вам является какой-то тощий субъект и просит разрешения переговорить с вами наедине; потом смущенно объясняет, что у него... у него есть персидские ковры... прямо музейные экспонаты... приобретены при особых обстоятельствах, конкретно, он выкрал их из царьградского сераля и доставил контрабандой в Прагу, – но, прошу вас, никому ни слова об этом, в общем, для знатока – вещи уникальные и по небывало низкой цене. И вот уже опять появляется Вацлав с грузом ковров, опять на них пломбы и инвентарные номера; и если вы опять упустили такой исключительно выгодный случай... так особенно не огорчайтесь завтра к вам придет русская супружеская пара благородного происхождения, при побеге не захватившая с собой ничего, кроме дорогих персидских ковров, с которыми теперь под давлением нужды вынуждена расстаться; Вацлав уже ждет в коридоре, и на них опять инвентарные номера. Потом является роскошный левантский еврей; он торгует коврами там-то и там-то, а здесь у него несколько штук, которых он никому не показывает: они – только для знатоков. За ним – какой-то молодой проныра; Вацлава с ним нет, но он знает один изумительный персидский ковер, который продали бы, если бы нашелся понимающий покупатель. Затем вас посещают один за другим венский адвокат, вдова в стесненном положении, грек, который не может уплатить пошлины и поэтому продает по дешевке роскошные ковры, но непременно специалисту.

Словом, если у вас только есть глаза и уши, вы за неделю научитесь различать переплетенье, материал, возраст, свежесть тонов и чистоту рисунка; познакомитесь с мошенниками, знатоками, оригиналами, гениальными дельцами и мелкими жуликами; совершите своего рода путешествие на Восток; и, кроме того, сведете знакомство с удивительным, в одно и то же время старинным и современным ловким способом торговли, какого, пожалуй, ни в одной другой отрасли уже не встретишь. А это стоит того!

1923