Холст, масло. 161x103 см
Государственный Русский музей, Санкт-Петербург.
Строгая архитектоничность построения со всей яркостью обнаруживается в простом и «немногословном» портрете Ржевской и Давыдовой, который не содержит усложняющих композицию нарядных аксессуаров.
Если бы фигуры девочек были представлены на гладком фоне, лишенном драпировки, то правая часть портрета, содержащая более крупную из них, перевешивала бы своей тяжестью. Драпировка, помещенная с левой стороны и вклинивающаяся большим треугольником между фигурами, уравновешивает композицию, заполняя пустоту фона над головой меньшей девочки. Высветленная часть занавеса своими наклонными складками нарушает монотонность вертикалей фигур и края драпировки, делящей фон на две равные части. Фигурки девочек повернуты в разные стороны под углом друг к другу; в это же время лица обеих обращены к центральной оси портрета. Это оживляет группу и заставляет зрителя чувствовать реальность той пространственной зоны, которую она занимает. Благодаря этим приемам композиция принимает четкий ясно обозримый характер.
Портрет Ржевской и Давыдовой не столь сложен, как другие портреты этой серии – и по характеру героинь и по исполнению. В центре неглубокого затемненного пространства, обозначенного углом столика с гнутой ножкой, занавесом и убегающими к стене линиями дощатого пола – фигура старшей девочки. Она позирует художнику, старательно выпрямившись и расположив руки в танцевальном жесте, тем самым как бы «отталкиваясь» от темной части пространства и стремясь в его более светлую правую часть. Однако выглядывающая из-под подола платья ножка словно чертит невидимую вертикальную линию, подтверждением которой служит повернутое к зрителю лицо девочки. Эта линия композиционно резко контрастирует с общим поворотом девочки вправо.
Второй персонаж портрета – младшая девочка тоже поставлена для позирования: она старательно сжимает в кулачке край своего скромно украшенного платья – ее левая рука практически выпрямлена и четко определяет грань между фигурами девочек, которая, впрочем, несколько сходит влево в нижней части полотна. В руке, положенной на край стола – белая роза: символ юности и добродетели. Однако вся эта маленькая фигурка, вопреки необходимости сохранить церемонное изящество, дышит детской непосредственностью, с трудом скрываемым удовольствием от позирования. Особенно выразительно лицо воспитанницы: она с восхищением смотрит на свою старшую подругу снизу вверх. Этот взгляд намечет одну из особых композиционных линий портрета.
В портретах смолянок под кистью Левицкого рождается реалистический жест. Условная жестикуляция, принятая в репрезентативных изображениях, почти не находит в них для себя места. Исключением являются указующие жесты Молчановой и Давыдовой, которые хотя и производят очень милое впечатление, все же носят несколько нарочитый характер.
Во всех остальных случаях движения смолянок пронизаны неподдельной жизненностью. Хотя нельзя забыть и о том, что Левицкий не всегда с полной достоверностью воспроизводит анатомическое строение фигур. Подчас он слегка отступает от анатомической точности и даже делает явные ошибки (например, правая рука Борщовой).
Особенно хочется отметить, с какой убедительностью переданы позы и жесты смольнянок. Девушки, мастерски выполняя свое дело, в то же время двигаются с наивной старательностью и подчеркнутой застенчивостью.
В этом отношении особенно выделяются портреты Нелидовой и Борщовой. Постановка фигуры Левшиной по сравнению с ними кажется более жеманной.
Движения Нелидовой и Борщовой обладают полной правдивостью – благодаря живости и естественности их поз. Этому служат также некоторые, тонко рассчитанные композиционные и живописные приемы.
www.art-catalog.ru
|
|
