В последнее десятилетие имя Даниила Андреева стало известно всей читающей России. Поэт-вестник, космическое мировоззрение которого заставляет многих сравнивать его с великим Данте, при жизни не опубликовал ни строчки из своих произведений. Вместе с Россией он пережил трагизм сталинской эпохи. С 1989 года его наследие начали издавать, и в 1997 году Фонд «Урания» им. Даниила Андреева завершил издание полного собрания его сочинений.

Проникновенные строки поэт посвятил природе брянского края, окрестностям его любимого городка Трубчевска, бывшего уездного центра Орловской губернии. Почему же более других старинных, тихих уголков России Даниил Андреев любил Трубчевск? Ответ на этот вопрос я искала в документах архивов Орловской области, Москвы и исторического архива Санкт-Петербурга, позднее мне удалось найти живых людей, которые знали и помнят Даниила Андреева, они смогли многое о нем рассказать.

С Орлом Даниила Леонидовича связывали отцовские корни, а Трубчевск был для него напоминанием о матери, которую ему не суждено было узнать. Как видно из архивных документов [1], еще в 1883 году дед Даниила Андреева по материнской линии Михаил Михайлович Велигорский переехал с Украины в уездный центр Орловской губернии городок Трубчевск и прожил там одиннадцать лет. Он служил управляющим удельного имения, дважды избирался гласным трубчевской земской управы, принимал деятельное участие в жизни города и уезда.

За годы, прожитые в Трубчевске, у М.М. Велигорского установились добрые отношения со многими трубчанами. С некоторыми из них позднее познакомился Даниил Андреев, были у него в Трубчевске и свои друзья.

Как вспоминают старожилы, первый раз Даниил Андреев приехал в Трубчевск вдвоем с пожилой женщиной Варварой Григорьевной. Вместе с А.А. Андреевой нам удалось собрать некоторые сведения об этой женщине.

Варвара Григорьевна Малахиева-Мирович – писательница, журналистка, была своего рода духовной наставницей актрисы А.К. Тарасовой, которую знала еще ребенком. В семье Тарасовых относились с большим уважением и любовью к этой доброй и мудрой женщине, называя ее по-домашнему ласково Вавочкой. Вспоминая детство, брат актрисы Г.К. Тарасов пишет: «... в нашем развитии и приобщении к культуре и, особенно, к русской литературе большую роль сыграли занятия, носившие характер семинарских, с Варварой Григорьевной Малахиевой-Мирович, которая часто гостила у нас в Киеве, а кроме того, присылала из Москвы книги, репродукции картин с выставок». Став известной актрисой, Алла Константиновна Тарасова делилась с Варварой Григорьевной впечатлениями от театральных премьер, прислушивалась к ее советам и мнению.

Даниила Андреева познакомила с Варварой Григорьевной, очевидно, его двоюродная сестра А.Ф. Доброва, которая была очень дружна с А.К. Тарасовой. Приезжая в Трубчевск, Варвара Григорьевна жила в доме учительницы начальных классов Зинаиды Иосафовны Спасской, а Даниил Андреев снимал комнату у М.Ф. Шавшиной.

В Трубчевске Д.Андреев познакомился с семьей учителя рисования, или, как говорили в начале века, учителя искусств П.П. Левенка. Это была большая, дружная, очень интересная семья, глава которой Протасий Пантелеевич Левенок (1874–1958) был талантливым художником. Он учился в Киевской академии художеств, в классах знаменитого Н.К. Пимоненко, затем поступил на службу в Трубчевское городское трехклассное училище учителем искусств, позднее работал в советской школе, учил трубчевских ребятишек рисованию. Его замечательные картины, изображающие окрестности Трубчевска, лесные пейзажи, экспонируются теперь в местном краеведческом музее.

Протасий Пантелеевич собственноручно делал музыкальные инструменты, мебель.

В семье Левенков было девять детей. Почти все они прекрасно рисовали,играли на музыкальных инструментах, писали стихи, а знакомство с Даниилом Андреевым восприняли как яркое событие в своей жизни. В настоящее время в Трубчевске живет один представитель этой семьи – Лидия Протасьевна (род. в 1911 году), в замужестве Гречановская.

Небольшой деревянный дом Левенков, купленный Протасием Пантелеевичем в 1904 году у купца Ильинского, стоит на одной из главных улиц Трубчевска, на улице Ленина, бывшей Орловской. В этом доме часто бывал Даниил Андреев, о чем напоминает теперь мемориальная доска, установленная 4 ноября 1995 года.

Лидия Протасьевна вспоминает первые встречи с Даниилом Андреевым. Интеллигентный, скромный, он поразил их чистотой русской речи, резко отличавшейся от смеси русско-украинского выговора, характерного для трубчан. Часто заходил он в гости к Протасию Пантелеевичу, они сиживали в саду, читали стихи. Постепенно в эти беседы втянулась вся семья. Братья и сестры Лидии Протасьевны записывали свои стихи в особую тетрадь вместе со стихами любимых поэтов. Эта тетрадь сохранилась, в ней есть стихотворение Даниила Андреева «Другу», записанное кем-то из детей. Не все нравилось Протасию Пантелеевичу в стихах Даниила, не нравилась новизна речевых оборотов и множество непонятных ему слов. Даниил спокойно выслушивал его замечания, объяснял непонятное. Он часто уходил в лес, иногда его сопровождали дети, подростки, но чаще всего – один. Природа была для него единым, живым организмом, он никогда не приносил из леса грибов, ягод или цветов, лишь восхищался ими, никогда не срывая их, а небольшую красивую речку Неруссу просто боготворил.

Подтверждение словам Лидии Протасьевны можно найти во многих произведениях Даниила Андреева. Вспомним описанные им в «Розе Мира» впечатления от одной из ночевок на берегу Неруссы: «Тихо дыша, откинувшись навзничь на охапку сена, я слышал, как Нерусса струится не позади, в нескольких шагах за мною, но как бы сквозь мою собственную душу. (...) Торжественно и бесшумно в поток, струившийся сквозь меня, влилось все, что было на земле, и все, что могло быть на небе. В блаженстве, едва переносимом для человеческого сердца, я чувствовал так, будто стройные сферы, медлительно вращаясь, плыли во всемирном хороводе, но сквозь меня; и все, что я мог помыслить или вообразить, охватывалось ликующим единством. Эти древние леса и прозрачные реки, люди, спящие у костров, и другие люди – народы близких и дальних стран, утренние города и шумные улицы, храмы со священными изображениями, моря, неустанно покачивающиеся, и степи с колышущейся травой – действительно все было во мне той ночью, и я был во всем» [2].

Лидия Протасьевна бережно сохранила фотографии, запечатлевшие Даниила Андреева во время приездов в Трубчевск. Эти фотографии оставались в семейном альбоме Левенков даже в те годы, когда на имени поэта стояло клеймо государственного преступника и когда двое его друзей – Евгения и Всеволод Левенки – томились в сталинских застенках. Фотографии эти сделаны Олегом Протасьевичем Левенком, который чаще других бродил с Даниилом Андреевым по лесам, ночевал у костра. Особенно ему нравилось, когда Даниил устраивал в лесу игру: перебегал от одного дерева к другому и на разные голоса произносил от их имени целые монологи. Фотографии, выполненные О.П. Левенком, были впервые опубликованы в сборнике стихов Даниила Андреева «Русские боги», вышедшем в 1989 году в издательстве «Современник».

Многое помнит и может рассказать о Данииле Андрееве Анатолий Протасьевич Левенок, человек неординарный, творческий. Профессиональный военный, участник Великой Отечественной войны, выйдя в отставку, он поселился в родном Трубчевске, работал аккомпаниатором в педучилище. 11 февраля Г992 года в одном из писем, адресованных мне в Орел, А.П. Левенок написал: ‹...› Впечатление от внешности: ‹...› тонкая, белая кожа и благородные черты лица. Именно благородные, ибо у деревенской красавицы могут быть правильные черты, но это не то. Тембр голоса, манера произносить слова и т.п. – это можно сравнить со струей чистого воздуха. В речи Даниила Леонидовича не было свойственного для нас ‹...› нажима на отдельные слова. Речь его не «журчала», нет. Но, как бы это сказать, чувствовалась бережность к словам ‹...›. Даниил как-то умел употребить простое, русское, красивое, уместное, не выпячивающееся слово. При этом ‹...› он знал, с кем говорит, и как воспитанный человек говорил на «общем языке» ‹...›. Именно поэтому с Даниилом Леонидовичем было легко и интересно».

А еще в одном письме, 19 марта 1992 года, на мой вопрос о том, каким же был Даниил Андреев, Анатолий Протасьевич написал: «О человеке прошлого мы судим по делам и высказываниям ‹...› Если через эти концепции посмотреть на Даниила Леонидовича, т.е судить о нем только по его книгам – это значит обокрасть его. Даниил оказался в невыгодном положении по трем обстоятельствам: 1. «Жанр» философии, да еще такой не актуальной по теперешней жизни ‹...› – философии возвышенно-тонкой. 2. Стихотворная форма философии – это же акробатика! Извините за такое сравнение: математика в стихах ‹...›. Конечно, стих может быть и красивым по форме и глубоким по мысли, но в нашем случае – невыгодный жанр. 3. Даниила нам уже нельзя увидеть и пообщаться с ним. Причем не по книжной его тематике, а просто по-человечески.

Сейчас «появились» биополя, сенсорика и т.п. – у Даниила всего этого просто нельзя было не почувствовать. Он даже ходил босиком по траве и лужам рядом с дорожкой «яко посуху». ‹...›

«Взрослый ребенок» – да было. Были и случаи простой бытовой неопытности (как-то он вместо крупы для каши купил конопли). Но ведь мы понятие «взрослый ребенок» понимаем однобоко, как «ребенок». А ведь это не так: в этом понятии нельзя выбрасывать ум и развитие взрослого, а у ребенка в душе столько ценного, что затем теряется. Назвать бы Даниила «святым», но уж больно дико у нас это понятие, особенно в наши дни.

Инопланетянин – да. Но только не тот, кто сейчас прилетает на тривиальной тарелке, ходит в обтягивающем костюме металлического цвета с антеннками на голове, имеет обязательно два метра роста и бойко разговаривает с рязанским акцентом. Поэтому остановимся лучше на «не от мира сего».

В семье Левенков Даниилу Андрееву ближе всех по духу была Евгения Протасьевна Левенок (1899–1975). Она преподавала астрономию в школе, писала стихи, много читала. Книги часто брала у своей подруги Александры Курындиной. Любимым писателем был Генрик Сенкевич. Она специально выучила польский язык, чтобы читать его произведения в подлиннике.

Трубчевские впечатления Даниила Андреева нашли свое отражение не только в известных нам произведениях, но и в его бесследно исчезнувшем романе «Странники ночи». Один из главных героев романа Саша Горбов совершал археологические экспедиции в Трубчевск. Изложение содержания романа и сохранившиеся фрагменты напечатаны в 3-м томе собрания сочинений. В предисловии к публикации А.А. Андреева, характеризуя героев романа, пишет, что братья Олег и Саша Горбовы – «проекции разных сторон личности автора ‹...›. Даниил Ленидович не любил свою внешность и обоих этих героев сделал русыми и светлоглазыми. Олег, художник-шрифтовик и поэт, наиболее близок к прототипу ‹...› не «внешнему», а «внутреннему». Саша же отчасти мечта автора, любившего не «книжных», светлоглазых и смелых людей» [3].

Как знать, может быть, в этом светлоглазом образе отразились черты, присущие не только самому автору, но и кому-либо из трубчевских друзей Даниила Андреева?!

Материалы Орловского областного архива позволили мне узнать историю еще одной трубчевской семьи, с которой Даниила Андреева связывала долгая, добрая дружба. Несколько лет назад, просматривая дела Орловской мужской гимназии, в которой почти одновременно учились и Леонид Андреев, и братья его будущей жены (родные дяди Даниила Андреева) Петр и Павел Велигорские, переехавшие в 1884 году в Орел с Украины, я обратила внимание на документы гимназиста Евлампия Ульященко [4], а позднее мне удалось найти его потомков в Орле и Трубчевске.

Сын гласного трубчевской земской управы Евлампий Николаевич Ульященко (1874–1946) учился в Орловской мужской гимназии в одном классе с Павлом и Петром Велигорскими. В земской управе его отец Николай Андреевич познакомился с дедом Даниила Андреева М.М. Велигорским и попросил его взять на квартиру своего сына Евлампия и присматривать за ним в течение учебного года.

Сам М.М. Велигорский жил в Трубчевске с 1883 года по 1894 год в доме Едренкина на Садовой улице, а свою жену Ефросинью Варфоломеевну с детьми поселил в 1884 году в Орле в доме Батурина на 2-й Посадской улице. Обусловлено это было особенностями службы М.М. Велигорского и сложностью его отношений с женой (их брак был фактически расторгнут), да и детям можно было дать хорошее образование лишь в условиях губернского центра.

Евлампий поселился с Велигорскими в Орле, и со временем стал своим человеком в семье Велигорских, а когда их старшая дочь Елизавета Михайловна вышла замуж за Ф.А. Доброва, он подружился и с Добровыми, которым суждено было стать приемными родителями рано осиротевшего Даниила Андреева.

Приезжая в Трубчевск, Даниил Андреев обязательно навещал семью Ульященко. У Евлампия Николаевича и его жены Ольги Викторовны (урожденной Лопухиной, дочери председателя уездной земской управы) было восемь детей. Жили дружно, интересовались театром, музыкой, литературой.

В 1932 году у Евлампия Николаевича родился внук Владимир, крестным отцом которого охотно согласился стать Даниил Андреев. Все эти годы Владимир Владимирович Ульященко (1932–1993) жил в Трубчевске. Он, к сожалению, мало что мог рассказать о своем крестном отце, но очень гордился тем, что был крестником Даниила Андреева.

Любови Евлампиевне Ульященко, дочери Евлампия Николаевича, было пятнадцать лет, когда она впервые увидела Даниила Андреева; ей запомнились его скромность и интеллигентность. Когда он приходил к ним домой, Евлампий Николаевич уводил его в свой кабинет, где они пили чай и разговаривали. О чем были их беседы? Наверное, о многом, и, конечно, Евлампий Николаевич делился своими воспоминаниями о юном Леониде Андрееве, о Шурочке Велигорской, с которой играл в детстве.

Не только красота природы, тишина, русская старина, которые можно найти во многих других уголках России, притягивали Даниила Андреева в Трубчевск.

Он слышал рассказы о Трубчевске с детства от взрослых членов семьи. Очевидно, говорили об этом городке с любовью. Позднее он встретил его название в книгах по истории.

Таким образом, Трубчевск с раннего возраста был окружен в сознании Даниила Андреева ореолом семейных и исторических легенд. Поэтому одно из своих первых самостоятельных путешествий он совершил именно на орловскобрянскую землю, землю своих предков, землю, которая питала его творчество все последующие годы до последнего вздоха, до последней строчки.

ПРИМЕЧАНИЯ

[1] Центральный государственный исторический архив г. Москвы ф.364, оп.1, ед.хр.84, 1882–1888 годы, Дело о службе М.М. Велигорского (на 152 листах). Центральный государственный исторический архив в Санкт-Петербурге ф.515, оп.73, д.549, лл 367 370 ф.552, лл.391-405, 1883–1889 гг.

[2] См.: С/с Андреева Д., 3 т., 4 кн. М.: «Урания», 1997. (2,85-86.)

[3] Журнал «Лепта» № 26, 1995 г. С. 203.

[4] Госархив Орловской области ф. 64, оп.1, ед.хр.312, л.55 об, 1886–1888 гг.