Чайковский Пётр Ильич

История создания и издания цикла фортепианных миниатюр «Времена года»

Год создания: конец 1875 – 1876. Первое издание: журнал «Нувеллист», 1876, №№ 1 – 12.

«Времена года» были написаны Чайковским по заказу. Осенью 1875 года к композитору обратился известный петербургский издатель Н. М. Бернард[1] с предложением написать для журнала цикл фортепианных пьес, которые публиковались бы ежемесячно и составили бы, таким образом, полный годичный круг. Приглашение к сотрудничеству не было для Чайковского неожиданным – еще раньше, с 1873 года, композитор писал для этого журнала, и несколько его романсов было опубликовано. Письмо издателя с предложением написать фортепианный цикл не сохранилось, но ответ композитора известен (письмо Н. М. Бернарду от 24 ноября 1875 года): «Получил Ваше письмо. Очень благодарен Вам за любезную готовность платить мне столь высокий гонорарий. Постараюсь не ударить лицом в грязь и угодить Вам. Я пришлю Вам в скором времени 1-ю пиэсу, а может быть и разом две или три. Если ничто не помешает, то дело пойдет скоро: я очень расположен теперь заняться фортепианными пиэсками. Ваш Чайковский. Все Ваши заглавия я сохраняю».

Из содержания письма можно заключить (вообще сведения, касающиеся работы над циклом скудны):
1) Чайковскому был предложен большой по тем временам гонорар[2]
2) композитора это предложение заинтересовало[3]
3) названия пьес придуманы издателем;
Чайковский лишь одобрил их.

Уже в декабрьском (1875) номере журнала появился анонс будущего фортепианного цикла: «Знаменитый композитор П. И. Чайковский обещал редакции «Нувеллиста» свое сотрудничество и намерен в будущем году поместить целую серию своих фортепианных композиций (…), характер которых будет вполне соответствовать как названию пьес, так и впечатлению того месяца, в котором каждая из них появится в журнале». Этот анонс, как и положено по законам рекламы, уже содержал в себе перечень названий всех двенадцати пьес.

К середине декабря были готовы первые две пьесы цикла, но некоторые сомнения и беспокойства у Чайковского вызывал «Февраль». Об этом он писал издателю (письмо от 13 декабря): «Сегодня утром, а может быть и вчера еще Вам высланы по почте две первые пиэсы. Я не без некоторого страха препроводил их к Вам: боюсь, что Вам покажется длинно и скверно. Прошу Вас откровенно высказать Ваше мнение, чтобы я мог иметь в виду Ваши замечания при сочинении следующих пиэс. <...> Если вторая пьеса покажется негодной, то напишите мне об этом <...> Если Вы пожелаете пересочинения «Масленицы», то, пожалуйста, не церемоньтесь и будьте уверены, что к сроку, то есть к 15-му января, я Вам напишу другую. Вы платите мне такую страшную цену, что имеете полнейшее право требовать всяких изменений, дополнений, сокращений и пересочинений».

Журнал выходил первого числа каждого месяца, Чайковский должен был предоставлять пьесу к очередному номеру не позднее 15 числа предыдущего месяца.

Когда дело дошло до публикации, Н. Бернард предложил еще одно «усовершенствование» проекта: снабдить каждую пьесу поэтическим эпиграфом. И против этой идеи Чайковский не возражал. Следует признать, что по прошествии уже большого исторического периода, мы естественно воспринимаем эти стихотворные строки как органичную поэтическую составляющую всего цикла. Более того, эти стихотворные «ключики» к каждой пьесе, хорошо подходят ко многим другим произведениям композитора, а порой и те – другие – на редкость точно совпадают по настроению с пьесами из этого цикла. Сейчас трудно сказать, была ли идея включения в цикл стихотворных эпиграфов совпадением или более ранний опыт – мы имеем в виду «Времена года» А. Вивальди, в которых к каждому из четырех концертов предпослан мадригал, представляющий собой программу концерта – служил отчетливым примером для Чайковского, но факт остается фактом: в обоих случаях поэтическая идея органично соединилась с музыкальным выражением.

Свое название – «Времена года» – этот цикл пьес получил уже после первой публикации каждой пьесы в номере журнала за соответствующий месяц, тогда, когда Н. Бернард решил опубликовать весь сборник целиком. Сборнику присвоен, как принято в музыке, номер опуса[4] – 37bis. “Bis” требует пояснения: в данном случае это уточнение указывает на то, во-первых, существует другое произведение под этим номером (без «bis»), и этим произведением является Большая соната соль мажор для фортепиано. Во-вторых, что «Времена года» получили свое обозначение как опус позднее, когда следующие номера по списку сочинений композитора уже были присвоены другим сочинениям: 38 – Шесть романсов (в том числе такие знаменитые. Как «Серенада Дон Жуана», «То было раннею весной», «Средь шумного бала»); 39 – «Детский альбом» (1878)[5].

Строго говоря, название «Времена года» в данном случае не совсем точное, поскольку временами года являются весна, лето, осень и зима. Именно так называются четыре концерта знаменитого одноименного цикла скрипичных концертов Антонио Вивальди; так же называет четыре части своей оратории «Времена года» Йозеф Гайдн. Как бы то ни было, Чайковский по-своему нарисовал годичный круг состояния природы и чувств человека.

Эта тема, трактованная то очень широко и философски[6] (Гайдн), то в более жанровом плане (Вивальди) привлекала многие умы и сердца на протяжении столетий и даже тысячелетий, давая простор, как для аллегорических, так и житейско-практических толкований. Начало этой традиции положил еще Гесиод в VIII веке до н. э. своей поэмой «Труды и Дни». Примечательно, что в разные времена и – что особенно характерно – в разных широтах годичный круг начинается в разной время: у Гесиода – с осени,[7] у Вивальди и Гайдна – с весны, Так же построены «Времена года» («Балет для оркестра», 1945) американского композитора Джона Кейджа. В балете «Времена года» (1899) А. Глазунова действие начинается с зимы[8]. Одновременно с А. Глазуновым – в 1899 году – симфоническую сюиту написал английский композитор сэр Эдвард Джеман (E. German); его сочинение начинается с «Весны», а последняя часть – «Зима» – имеет подзаголовок «Cristmastide», что переводится как «Святки» и совпадает – по сюжету – со «Святками» («Декабрь») П. Чайковского. Чайковский ведет свое повествование – с первого месяца года[9].

«Времена года» Чайковского стали необычайно популярны, особенно «Июнь» («Баркарола») и «Октябрь» («Осенняя песня»[10]) – эти пьесы известны во множестве транскрипций и обработок для скрипки, виолончели, гитары, мандолины, оркестра. Что касается музыкальной критики, то она еще долгое время после публикации «Времен года» оставалась равнодушной к этому созданию композитора, считая, что не он составляет его значение и славу. По прошествии же времени – 130 лет – можно констатировать неувядаемость этого музыкального шедевра.

PS. Об особенности формы пьес «Времен года».

Всякое музыкальное произведение (имеющее, конечно, художественную ценность), строится по тем или иным законам формы. Наука о музыкальной форме очень сложная и многогранная. Не вдаваясь в детали, отметим здесь, что все пьесы этого цикла – и это весьма примечательно! – написаны в трехчастной форме, которую – в самом обобщенном виде – можно выразить формулой: А – В – А1. Эта конструкция называется простая трехчастная форма. Зная это, можно a priori быть уверенными, что в каждой пьесе мы всякий раз в конце ее (в разделе А1) вновь услышим первоначальный музыкальный материал в том же или почти в том же виде, в каком он изложен в начале (в разделе А). С формальной точки зрения это облегчает понимание музыкального материала пьесы, с художественной – открывает простор для фантазии, как исполнителя, так и слушателя: просто ли в точности повторить, и тогда это может восприниматься как выражение устойчивости, стабильности основ (если угодно, жизни – даже так!), или окрасить репризу (так называется раздел А1) в оттенки ностальгические, и в таком случае это будет восприниматься как воспоминание о чем-то дорогом и навсегда ушедшем… Вот где простор для интерпретаций и толкований!

Некоторые пьесы цикла, оставаясь трехчастными, вносят в эту форму определенное усложнение, например, разделяя каждую из больших букв нашей схемы на три раздела. При этом получается: А (d-e-d1) – В (f-g-f1) – A1 (d-e-d1)[11]. Мы опускаем разговор о множестве вариантов. Главное, что такая форма называется сложной трехчастной. У Чайковского в этом цикле эта сложность относительная. Во всяком случае, имея это простое руководство, можно с первого прослушивания довольно свободно ориентироваться в построении каждой пьесы, и тогда полнее можно будет охватить ее музыкальное содержание. По ходу рассказа об отдельных пьесах цикла мы будем отмечать особенности их формы.

Примечания:

[1] Николай Матвеевич Бернард (1844-1905), один из членов издательской семьи, сын основателя петербургского издательского дома (с 1829 года) Матвея Ивановича Бернарда. (Этот издательский дом не раз фигурирует в наших рассказах о русской музыке, поскольку в этом издательстве были впервые опубликованы многие произведения русских композиторов XIX века). Еще в 1840 году за четыре года до рождения сына основатель издательства начал издавать журнал «Нувеллист», печатавший много музыкальных новинок и отражавший музыкальную жизнь, причем не только Петербурга, но и европейскую. Современники ценили деятельность этих издателей. А. Серов писал в середине XIX века: «Упрек в необыкновенной пустоте нынешней чисто фортепианной музыки, так называемой «салонной» нисколько не должен относиться к издателю «Новеллиста». От него требуют новинок модных. Чем пустозвоннее, тем ближе к цели. Господин Бернард старается отвечать требованиям большинства и успевает отлично» (Серов А. Статьи о музыке. М. 1987. С. 129).

[2] Для сравнения. Н. Римский-Корсаков: «Первые четыре романса, к моему великому удовольствию были (…) напечатаны и изданы Бернаром (фамилия французская, поэтому она бытовала в двух вариантах – А. М.), разумеется, не заплатившим мне ни копейки» («Летопись моей музыкальной жизни», М. 1982. С. 67).

[3] Не всеми критиками признавалось наличие вдохновения у Чайковского, когда он писал этот цикл. В книге В. Баскина «П. И. Чайковский» (СПб. 1895), написанной сразу после смерти композитора, читаем по поводу художественных, как считает автор, просчетов композитора: «произошло ли это оттого, что композитор слишком много писал (в некоторых из них [пьес. – А. М.] слышатся мотивы, знакомые по другим произведениям его), или же в данном случае отсутствовала критика у автора к созданному, но это произведение подтверждает только, что не все произведения великого художника бывают одного достоинства…» (с. 170). И немного выше, отдавая должное «Баркароле»: «в ней снова господствует чудесная мелодия, тогда как остальные пьесы написаны точно по заказу». О просчетах, которые, по мнению автора, допустил Чайковский, читаем: «Познакомившись поближе с этими «характерными картинами» (или иначе: «характеристическими» – таков подзаголовок цикла. – А. М.), приходится, к сожалению, сказать, что далеко не все номера соответствуют своим эпиграфам. Нельзя не сознаться, что немецкий вальс, выбранный автором для характеристики русских святок (…) мало пригоден для нашего случая; то же приходится сказать о маршеобразном мотиве, из которого состоит пьеса “На тройке”» (там же).

[4] Опус – от лат. opus, что значит букв. творение, работа, в музыке – сочинение.

[5] Это произошло уже после смерти композитора (1893), когда издательство П. Юргенсон приобрело издательство Бернарда и приступило к изданию Полного собрания фортепианных произведений Чайковского. «Времена года» составляют третий том; указание на титульном листе гласит (по-французски): «Новое издание, проверенное и исправленное автором». Чайковский как-то признался: «Из принципа, из благодарности и дружбы, — я остаюсь верен Юргенсону».

Присваивать далекий номер – означает запутывать картину хронологии создания произведений, затемнять представление о процессе творчества композитора. Отдельной темой обсуждения может служить разговор о композиторе с точки зрения анализа его творчества «опус за опусом». При подходе хронологическом отчетливее представляешь себе то разнообразие идей или, наоборот, поглощенность одним каким-то замыслом, которая владела композитором в данный период времени.

[6] Течение жизни в целом может ассоциироваться с течением года: четыре времени года – четыре возраста; двенадцать месяцев – двенадцать возрастов (каждый длится шесть лет). В картинах европейских художников на происходящее в сценах этого сюжета взирает фигура Смерти; она может также находиться возле старика. Весьма примечательно, что этот «мотив» – «мотив смерти» – звучит в стихотворении А. Пушкина «Мечтатель», строки из которого стали эпиграфом к первой пьесе цикла Чайковского. См. подробнее в рассказе о пьесе «Январь». В поэзии известны примеры такой – философской – трактовки годичного цикла в природе. Так, например, Е. Баратынский глубоко размышляет о жизни в стихотворении «Осень» (строфа 6 начинается словами: «А ты, когда вступая в осень дней…»).

[7] Осень (подготовка к пахоте и озимому севу, вспашка земли (414-492), зима (493-563), весна (564-570), лето (жатва - 571-581 и отдых – 582-596), осень (жатва – 597-608, сбор винограда – 609-616).

[8] В третьей части – «Лето» – № 2 называется «Баркарола». (Ср. с летней пьесой – «Июнь» – П. Чайковского, тоже «Баркаролой»!)

[9] В европейском изобразительном искусстве типы, представляющие времена года сохранили поразительную степень постоянства со времен поздней античности и вплоть до XVIII века. На помпейских и римских фресках и мозаиках Весна является в облике молодой женщины, держащей цветы; у лета – серп и колосья или снопы зерна; у осени – виноград и виноградная лоза (вино); зима тепло укутана от мороза. Эти фигуры довольно часто встречаются в живописи XV – XVII веков. К сожалению, циклы картин часто разбросаны по разным галереям. У Весны в волосах гирлянды, иногда она держит лопату или мотыгу, а на заднем плане цветочный сад. Лето, которое может изображаться в виде обнаженной женщины, имеет как злаки, так и фрукты, и позади нее могут быть видны работающие в поле жнецы. Осень неизменно, так или иначе, ассоциирцется с вином. Зима – это часто старик, укутанный плащом, возможно, сидящий у огня. Ренессанс возродил античную традицию изображать времена года также в виде языческих богов: Флора или Венера олицетворяют весну, Церера – Лето, Бахус – осень, Борей или Вулкан – зиму. Времена года были популярны у французских художников XVIII века, писавших fetes galantes [фр. – галантные празднества], хотя каждое из времен года, изображаемое само по себе вряд ли мыслилось как входящее в цикл. «Весна» – это сцена молодых влюбленных, они разбрасывают цветы, в клетке птицы, или они пойманы в ловушку; «Лето» изображает их купающимися в реке или наблюдающими, как трудятся жнецы; (жатва – летом! Ср. с русским календарем). В «Осени» они устраивают пикник после сбора винограда; «Зимой» они катаются на коньках по замерзшей реке или сидят в помещении, развлекаясь, возможно, игрой в карты. В русской живописи тоже известны воплощения темы времен года, в частности, в аспекте «труды и дни». Здесь в первую очередь нужно назвать две картины А. Венецианова – «На пашне. Весна» (начало 1820-х годов) и «На жатве. Лето» (середина 1820-х годов). Обе в Третьяковской галерее.

[10] Здесь и далее мы придерживаемся в точности наименований пьес так, как они даны в авторизованной версии в издании Юргенсона. Так, октябрьская пьеса – «Осенняя песня» (не «песнь»), но – «Песнь жаворонка» (март) и «Песнь косаря» (июль). Февральская пьеса в издании Юргенсона (по орфографии XIX века) называется «Масяница» (ср. у Даля: «Масляна, масляница, маслянка»; но – «масленая неделя»). Современные издания дают «Масленица».

[11] В А1 маленькие буквы могут, естественно, иметь отличия от того, как они звучали в А.

© Александр МАЙКАПАР