Чайковский Пётр Ильич

Симфония №6 «Патетическая» си минор, соч. 74

Шестая симфония Чайковского – последнее произведение композитора, почти завещание. Здесь он до конца выразил себя как романтик; Чайковский был единственным из русских композиторов, кто связал себя с европейской романтической традицией, и не стеснялся этого родства. Общая тема и «сюжет» связывают Шестую Чайковского и с «Неоконченной» симфонией Шуберта, и с Четвертой симфонией Брамса, и со Второй сонатой Шопена с похоронным маршем. В Шестой симфонии разворачивается борьба героя-поэта и безжалостной судьбы, которую романтики называли Фатумом. Единственное светлое пятно в жизни героя – его собственные грезы, которым не дано воплотиться. Завершается первая часть романтической симфонии гибелью поэта, его поражением. Везде, и у других романтиков и у Чайковского, господствуют три набоковских «не»: невозвратимость, несбыточность, невозможность.

Однако романтизм Чайковского – русский романтизм, и оттого острота чувств здесь больше, трагизм глубже, и чувство роковой обреченности фатальнее. Тема мечты – отдельная пьеса, не связанная с основным действием, и в конце концов угасающая. Борьба героя проиграна, не успев начаться: в этом фрагменте представлен развивающий раздел первой части, который музыканты называют разработкой. Он начинается с катастрофы, с рокового удара и тщетных попыток главной темы, темы героя, подняться и распрямиться. Но нет, звучит похоронный напев «Со святыми упокой», и рыдающая главная тема вливается в новую трагическую кульминацию – несчастья и срывы следуют один за другим. В отличие от других романтических симфоний, в Шестой Чайковского тема героя – это инобытие темы Фатума, очередная его трансформация. У темы героя и темы Фатума общий начальный мотив: сила рока неотвязна и неотвратима, потому что герой носит его в себе самом.

Два открытия, касающихся всей русской жизни, сделал Чайковский в первой части Шестой симфонии. Первое – бесконечная катастрофичность существования, когда за одним несчастьем следует еще большее. Не такова ли судьба многих героев русской литературы, и не такова ли судьба России, состоящая из череды трагедий? Такой «цепной катастрофичности» европейский романтизм не знал. И второе: яд обреченности, ген злосчастья, который врос в плоть и кровь русского человека, сводя на нет его прекрасные порывы. Едва ли не все герои русской литературы – жертвы не столько обстоятельств, сколько собственного прекраснодушия, неверия и апатии. Такого слияния, схождения героя и Фатума в европейском романтизме не было. Вот почему страдание Шестой беспредельно – от него веет безысходностью. И так же как Достоевский, композитор будто пытается поклониться этому страданию, испить горькую чашу вместе с героем, словно предчувствуя всю бездну несчастий, через которые уже вскоре судьба поведет Россию.

Российский общеобразовательный портал